Готовим ночлег. На снежных берегах еще лежит красный свет заката, но мы ставим палатку, чтоб не возиться с ней в мгле. Натянув ее, брезентовую, на тычки, втоптанные и вмороженные в снег, устанавливаем у входа небольшую печку. Отлично что мы сохранили палатку-«брезентуху» русских еще времен.
Фото: Александр Токарев.
Под днище палатки и в осеннюю пору и в зимнюю пору обычно подкладываем сначала жерди, а позже еловый либо сосновый лапник.
Появляется воздушная подушечка меж промерзшей землей и нашими телами, а лапник к тому же пружинит, как кроватный матрас. На него еще — коврик туристский, а лучше ароматного сенца либо сухой травы-камыша с берега.
Но с течением времени днище у палатки пришлось убрать. Как ни уберегай пол от раскаленных углей, все равно какой-либо норовит выпасть из печки, будто бы отстрелянный. И здесь есть возможность, что проснешься уже в дыму и пожаре.
Так и рассталась многострадальная палатка с днищем. Да и без него настил из жердей и лапника был комфортным и теплым полом.
Опосля всех главных морок с палаткой остается крайний штришок — забросать ее края снегом, чтоб не пробрался холод снизу. Сейчас в жилище будет тепло и комфортно.
Все… Палатка стоит, в ней уже гудит печка. Попив чайку, заглядываю в кан с живцами. Некие еще живые и бодры, но так как их очень много для размера кана, часть их выплыла наверх брюхом.
Деньком наловили мы под кустиками в омуте маленькой плотвы и ершей. Сорожек-плотвичек насадили на тройники жерлиц. А к 9 утра уже алели 1-ые флажки.
Щука брала на плесе сходу за поворотом. Струя лупила в обратный сберегал, а под нашим, песочным, течение было оборотным и широким. Тут и держалась щука.
За денек мы изловили четыре рыбины на полтора-два килограмма.
То, что живец снулый — не неудача. Основное, имеет свежайший еще запах. А налим охотно берет и на снулую рыбку, и на порезанную дольками. Но капризен к рыбке, вылежавшейся в морозильнике до состояния тряпки, пахнущей холодильником, другими словами чем угодно, но не рыбой…
– Ну, что, Сергей, на лед? — берусь за кан.
– Пойдем, стемнеет скоро, — без охоты отвечает товарищ, пригревшийся у костра.
Мы, проваливаясь в снежном сугробе под берегом, выходим на лед. Небо уже опустилось на лес. Лишь слабенький свет вечерней зари был виден за кромкой елей.
Бр-р, — некомфортно среди стылой ночной реки, но оглянешься вспять — сполохи огня на снегу и теплый свет самодельной «коптилки» через узкий брезент палатки. И от этого маленького огонька пламени, выделяющего подлинность жилища, тоже теплеет на душе. Есть куда возвратиться с морозца, который к вечеру отдал о для себя знать.
Деньком стояла тихая оттепель с мерклым солнцем и, чудилось, что холода уже не придут.
Пока возились с промерзшими лунками, сделалось вдруг светло на льду. В конце концов-то… Край луны показался над зубцами срачного ельника, и этого оказалось довольно, чтоб все вокруг залило мерклым пока призрачным светом. Не нужно будет ставить коптилки-светильники у лунок для подсветки снастей.
Без зрительного восприятия поклевки как-то скучновато просто ожидать, а позже идти наобум и инспектировать жерлицы.
Потому мы часть самых ходовых жерлиц, где, видимо, проходит налимья тропа, подсвечиваем светильниками из аптечных пузырьков, куда налита солярка с солью. Для что соль?
Понимающие люди порекомендовали, дескать, так пылает безопаснее, не взорвется. Не понимаю, в чем здесь соль и нужна ли соль, но взрывов соляры, вправду, никогда не было.
Чтоб огонек не гасило ветерком, накрываем осветительные приборы колпаками из резаных пластмассовых бутылок. Они хоть и оплавляются и чернеют, но не сходу.
Но сейчас все видно и при луне. Естественно, от палатки навряд ли будет приметен подъем флага на далеких жерлицах, но на их мы ставим маленькие колокольчики, которые крепим к пружине флага.
Фото: Александр Токарев.
Щелчок-вскид пружины, рывок и тоненько, но звонко в ночной тиши слышен колокольчик. Сейчас уже не будешь находить аналогию с голосом ночной птички.
На данный момент они молчат. Это не весенняя ночь (то есть темное время суток) в апреле, когда все бурлит и буйствует в зовущей силе любви.
Так… Щучьи хватки закончились часа в два денька, но видно, что флаг одной из жерлиц поднят и покачивается на жерлице от движений под лункой.
Для налима еще рановато по времени. Кто же там штурмовал живца?
Подходим осторожно к лунке. Катушка пустая. Ни витка лески на ней не осталось. Можно смело инспектировать. Хватка, видимо, была достаточно издавна. В хлопотах с палаткой не лицезрели подъема флага.
Отрываю от дна живую тяжесть на леске и вываживаю рыбину, упирающуюся подо льдом. Есть! Выбрасываю без багра маленькую щучку. Она вертится на снегу и свивается в пружинистое кольцо. Позже резко и зло начинает расшвыривать сырой снег вокруг себя, шелестя хлестким хвостом.
– Саша, а ведь она на дохлую сорожку взяла, — вспоминает Сергей. — Ты на эту жерлицу ставил специально для налима снулую рыбку. Я помню, буквально на эту жерлицу. Вон по той березе на берегу ориентир.
– Вроде, не любитель она падалью питаться. А-а, сообразил… Тут как раз кромка ямы, течение не оборотное, а струей тянет вдоль плеса. Она и заиграла на течении. По-другому не разъяснить.
Но на данной нам лесной реке случается всякое. Помнится, в одну из весен рядовая закидушка стала ходовой донкой, на крючке которой была снулая сорожка. Щука хватала неживых рыбок, чуть я начинал выбирать леску закидушки на сберегал. И так — раз за разом. Тут, видимо, та же история.
Почистили лунки, на которых стояли жерлицы, от наросшего юного ледка и пошли к палатке — пить чай и готовить поставухи. Это совершенно обычная снасть.
Палка поперек лунки, а к ней привязана основная леска, на конце которой находится грузило и пара поводков привязана с крючками либо двойниками, глядя для какой наживы. На большой одинарный крючок обычно нанизываем мочку червяков, а на двойник лучше нацепить живца, снулую рыбку либо резку — ту же рыбку, но нарезанную дольками.
Поставухи обычно ставим там, где совершенно не видно снастей либо совершенно на примыкающем плесе, за поворотом. Это, так сказать, для усиления контингента снастей, для большей добычливости.
А время от времени на одном плесе двум рыболовам просто не уместиться со своими снастями, тем наиболее если компанией приехали за налимом. Но так бывает редко. Не всех завлекает романтика ночной рыбалки…
В конце концов все снасти наготове. Можно возвратиться к теплой палатке, попить чайку и слушать анонсы из приемника. Хотя — лучше музыку, чем такие анонсы…
До выхода налима есть еще время. Ранее 9 часов вечера можно и не ожидать, а на данный момент лишь восемь, успеем погреться и понежиться в тепле у печки.
Лишь собрались уходить, а рядом с нами мягко вскинулся флаг и закачался в серебряном свете луны… Красноватая, а на данный момент, ночкой, темная половинка катушки оборотилась и тихо завертелась, чуток останавливаясь и двигаясь далее. Мы ждем. Если это налим, то нужно отдать ему время, чтоб накрепко брал.
Скоро катушка тормознула. Лески на ней меньше на данный момент, чем для щуки. Я ограничил ее длину резинкой, насаженой на катушку. По другому в коряги заведет, усатый.
Подходим к жерлице. Берусь за леску и чувствую упористую тяжесть, без охоты отрывающуюся от дна. Подсекаю на всякий вариант и вытягиваю темного в свете луны налима и отбрасываю его от лунки, но рыбина, извиваясь змеей, заскользила назад, буквально по направлению к лунке.
Неплох, пусть и не гигант! В руках не удержать. Упругие мускулы будто бы раздвигают ладошки, а скользкое тело просто выскальзывает, как ни сжимай рыбу в руках. 1-ый сиим вечерком, рано вышел. Видимо, изголодался во время собственного зимнего нереста…
Ночь (то есть темное время суток) тянулась тихо и сонно, прерываемая то чуть слышимым гулком колокольчика, то нашим азартным порывом сходить к жерлицам и поставухам.
Что умопомрачительно, налимы в сей раз брали и с утра, когда взошло солнце.
У подледного налима остальные привычки…
