Наверняка, любой из читающих рыбаков что-то понимает о ловле скрея — трески глубинной формы, обитающей в Северном и Баренцевом морях. На нерест скрей идет к берегам Норвегии, остается там на пару месяцев, а потом снова уходит от берега в глубочайшие районы океана. От прибрежной трески скрей различается так же, как колхозный бугай от месячного телка. В летнюю пору треска весит 5–8 кг, а в весеннюю пору 15, 20, 30 и 40 кило.
Фото: Алексей Гусев.
Наша гостевая поездка на рыбалку в Норвегию за скреем с самого начала стала прогуляться на некоторое подобие экспедиции, поэтому как мы решили сделать путь от Москвы до Мехамна (а это практически рядом с самой северной точкой континентальной Европы) на редакционном автобусе.
Из Москвы можно добраться до самого севера Норвегии несколькими способами.
1-ый ведет через Петербург, Финляндию и проходит через финско-норвежский пограничный пункт Утсъёки, от которого до Мехамна несколько часов езды.
2-ой путь — это Петербург, Карелия и дальше Финляндия до такого же пограничного перехода Утсъёки.
И 3-ий путь идет из Москвы в Карелию, Мурманск, Никель, Киркинес, откуда до Мехамна всего три сотки км. Было о чем задуматься, выбирая маршрут.
В итоге недолгих раздумий 1-ый вариант показался нам самым увлекательным. Во-1-х, можно было проехать практически всю Финляндию с юга на север, во-2-х, все варианты по расстоянию практически схожи — кое-где 2500 км.
Просмотрели маршрут и запланировали по две ночевки по пути туда и назад. Вышло практически по 800 км с хвостами на денек в дороге.
Останавливались в гостевых домах. Бронировали их по ходу передвижения через веб. Чисто, чистоплотно, дешево. Дороги на твердую четверку. Север есть север, даже у «их» дороги в весеннюю пору не выдерживают дневных колебаний температур.
Наших, родных русских бездонных ям мы не лицезрели, но выбоины и трещинкы, в особенности в Лапландии, — пожалуйста! Но все в границах ГОСТов, вроде бы у нас произнесли. В общем, сожалений, что избрали этот путь, не появилось.
Фото: Алексей Гусев.
Утсъёки оказался крохотным финским поселком, на выезде из которого вы пересекаете мост и попадаете в Норвегию. Граница есть, паспортного контроля нет. Таможенного тоже. На маленькой будке с норвежской стороны моста висит вывеска с указанием дней и часов работы пограничного перехода. Мы, наверняка, въезжали и выезжали в неурочное время, т.к. никто нас не останавливал и не инспектировал, ну и не лицезрели мы там никого.
В Утсъёки есть заправка и бар, где можно перекусить, испить пива либо еще чего-нибудь — все по финским божеским ценам. Еще пару сотен км — и мы въехали в зону горной тундры, а отсюда уже неподалеку и до конечной цели поездки.
Наше знакомство с Мехамном началось с анонсы: оказывается, нас тут не ожидают. Но благо, что владельца базы, где мы должны были тормознуть, Видара Карлстада, в деревне знают все.
Через час, который мы употребили на знакомство с деревней и единственным местным баром, уже все знали, что к Карлстаду из Москвы приехали на автобусе безумные российские, которые угощают водкой местных выпивох и отыскивают, где бы переночевать. В итоге у нас оказался ключ от 1-го из особняков базы, также информация, что ее владелец ожидается в деревне не ранее чем через день.
Фото: Алексей Гусев.
Весь последующий денек мы издержали на экскурсии по местным магазинам, коих в деревне три, на созерцание снующих по гавани маленьких рыболовных катеров, изготовление еды и остальные домашние дела. Наилучшим моментом денька стала попытка моих спутников приобрести свежайшую треску у рыбаков в порту. К их удивлению, рыбаки начисто отрешались от «реализации» пары рыбин за наличные и согласились только на бартер: бутылка российской водки за пятикилограммовую треску!
Беря во внимание заоблачные местные цены на алкоголь, думаю, эту сделку сейчас запомнят в деревне навечно. Вообщем, нас таковой обмен лишь порадовал: вкуснее жареной свежепойманной трески нет ничего в мире.
1-ый вопросец, которым днем второго денька меня повстречал Павел Николаевич Гусев, был: «Ты буквально уверен, что нас тут ожидают?» Мои заверения прозвучали неубедительно, и выручило меня возникновение Видара. Как и полагается на северах, он прибыл на снегоходе в облаке искрящегося снега, с широкой ухмылкой на обветренном лице и неколебимой уверенностью в собственных силах. Уже через 5 минут у нас был готов план на 1-ый денек рыбалки.
Невзирая на шторм, Видар с вечера запланировал уйти на западное побережье полуострова, куда днем должны были подъехать на машине мы. Там планировалось рыбачить во фьордах, защищенных береговыми сопками от ветра и шторма. Так мы и поступили. И все бы отлично, если б в море на снятом с консервации тридцатипятифутовом катере Видара не полетела масляная помпа. Гласить о нашем общем разочаровании было лишне — пропадал очередной драгоценный денек.
Мехамн в апреле. Море снега и голубой воды под сияющим солнцем. Вообщем, погода может испортиться
всего за одну минутку. Фото: Алексей Гусев.
Когда мы в конце концов возвратились в Мехамн, Видар предложил порыбачить на озерах на гольца и форель-пеструшку. Мы живо собрались у ангара, где владелец базы экипировал нас для снегоходного сафари, выдав комбинезоны, обувь, шлемы, подшлемники, перчатки и, в конце концов, сами снегоходы. Все новенькое, чистенькое, все поблескивает и работает.
Два 10-ка км по горной тундре — и мы встаем меж сопок. Лишь когда ассистент Видара достал из снегохода шуруповерт и стал вставлять в него длиннющий шнек ледобура, мы сообразили, что под нами лед, а когда он достаточно быстро стал бурить лунки во льду, толщина которого была около метра, мы поторопились достать наши снасти для подледного лова.
У меня с собой был набор зимних блесен, на которые голец был должен брать как заговоренный, но этого не случилось. Пара поклевок, пара форелек незачетного размера и один сход гольца в лунке — вот и весь мой улов. У остальных дела обстояли приблизительно так же, но основное, мы обрыбились. В конце концов-то!
Нужно сказать, для ловли со льда наши соседи проявляют много выдумки и изобретательности. Пока мы мучились со своими балансирами и блеснами, наш провождающий достал из багажного ящика удильники со необычными блеснами.
В тело железной блесны был встроен прозрачного пластика «пузырь», в каком находилась маленькая лампочка, посылающая в мглу подледной воды проблесковый световой сигнал. Прямо как парящий самолет в ночном небе! Смотрелось это, прямо скажем, весело, но работало, и работало хорошо. Нас норвежец, очевидно, обловил.
Фото: Алексей Гусев.
Последующее утро началось с суматохи у ангара, где Видар с ассистентами возился около стоящего на прицепе-трейлере катера, который за предшествующую ночь (то есть темное время суток) был доставлен работниками базы с места зимней стоянки в одном из фьордов в сотке км от Мехамна.
Погода благоприятствовала. Северный, либо, как пошутил Видар, российский ветер, терзавший море крайние три денька, стих, и солнце периодически воскрешало этот мир своими колоритными лучами. Последующий час мы издержали на то, чтоб домчать до крохотной рыбацкой деревни Скьётнингберг (Skjotningberg), стоящей на берегу огромного фьорда, спустить катер на воду, перегрузить на него вещи и снасти и выйти в море.
А в море в это утро вышли, наверняка, все лодки местных рыбаков. Старенькые, с потертыми бортами, полностью новейшие, но непременно раскрашенные в калоритные и торжественные цвета, они рассыпались по фьорду как хватало взора. Во время скрея, когда «денек рыбака год кормит», на берегу остаются дамы, малыши и беспомощные старики.
Первую свою треску мы подняли через 5 минут опосля того, как отошли от берега. Некрупную, кг на шесть-семь. Но это была наша 1-ая рыба, пойманная в море!
И дело пошло. Увлекшись ловлей, мы не увидели, как ветром и течением нас снесло на сеть. Сообразили мы это по дружной «поклевке», случившейся у всех сразу.
Видар, который ранее с радостными искорками в очах подбадривал нас возгласами, следя, как мы поднимали одну рыбину за иной, нежданно скомандовал срочный подъем, и мы, оставив под водой три пилькера из 4, срочно сменили локацию. Хотя потерянных пилькеров и было жаль, но, видимо, несопоставимая стоимость порванной сети и наших приманок принудила Видара просто обрезать шнуры на наших катушках.
Фото: Алексей Гусев.
Нужно сказать, таковая рыбалка весьма затягивает. Даже невзирая на то что это был не скрей, а местная форма трески, активную ловлю с неизменными подъемами мощной рыбы в лодку, с нескончаемым смыванием крови (внутренней средой организма человека и животных) и слизи с палубы, с удовлетворенными возгласами и детским любопытством «как дела у соседа?» — такую ловлю мы закончить никак не могли.
Но чувство пресыщения таковой рыбалкой все таки пришло, при этом так же стремительно, как овладевший нами азарт. И Видар, который ранее был конкретным участником ловли и с пылающими очами то помогал кому-то снять с крючков пилькера рыбу, то перевязывал блесны, то окатывал водой палубу, откинулся в кресле у руля и предложил перейти поближе к выходу из фъорда в открытое море, а заодно перекусить на воде.
Опосля пары чашек крепкого чая с бутербродами наши
мысли совсем успокоились, и, трезво оценив выловленную рыбу, мы единогласно решили, что ловить хватит, а вот испытать выискать скрея — не плохая мысль. Но не плохая мысль практически провалилась. Море, основательно раскаченное штормом, еще не успокоилось и повстречало нас большой зыбью.
Будь Видар один, он бы смело начал двигаться прочь от берега, не обращая внимания на волну, но он был не один, потому, поболтавшись на морской зыби минут 15–20 и вволю насытившись продольно-диагонально-поперечной и бог понимает какой еще качкой, мы благоразумно возвратились под защиту береговой полосы, где еще в течение часа, останавливаясь в местах, ведомых лишь Видару, неудачно пробовали нащупать косяки скрея. Возвращение на базу велось под дискуссии о том, как мы будем обрабатывать пойманную рыбу и что из нее приготовим на ужин.
Фото: Алексей Гусев.
Это на данный момент, по прошествии нескольких месяцев, я понимаю, что основным режиссером, сценаристом и продюсером нашего морского приключения был Карлстад. И, нужно признать, погода ему в этом хорошо помогала. У нас оставался один плановый денек рыбалки, а скрея мы так и не лицезрели.
Вечерком во время ужина я ощущал себя незначительно неуютно. Приманил людей на самый север, в тмутаракань, обещаниями скрея, а его нет. А здесь к тому же погода, и шторм, и излишний денек ожидания. Естественно, от нуля мы ушли, и ушли весьма благопристойно, но редчайшая тресчина была весом за 8 кило, нам же хотелось большего.
Некую неудовлетворенность плодами, разумеется, испытывал и Павел Николаевич, потому, когда он стал расспрашивать всякого из нас, можем ли мы задержаться в Мехамне еще на денек, все участники экспедиции приободрились.
Совсем растопили сдержанную атмосферу вечера блюда шикарно приготовленной Павлом Николаевичем жареной трески. Много видов рыбы любой из нас пробовал за свою жизнь, но в тот вечер у всех была одна единственная оценка: рыба превосходна!
С утра мы направились на машинках в Скьётнингберг, где оставили катер на ночевку. Отошли от берега и, не останавливаясь во фьорде, поторопились в открытое море. Практически все местные рыбаки, пользуясь подходящей погодой, переместились или в море, или в гортань фьорда.
Видар подошел к знакомым рыбакам, о кое-чем с ними побеседовал и произнес священные слова: «Скрей. Ловим». Достать приготовленные снасти и опустить пилькеры в воду не потребовало много времени. Прошло максимум две минутки — и 1-ая треска весом за 10 кг бьется на палубе.
Даже неискушенный член нашей команды мог убедиться, что мы в конце концов ловим тот скрей, а не береговую форму трески, на которой отлично отточили технику деньком ранее. Здоровые, налитые силой желтовато-белесоватые тела рыб весом от 10 – 12-ти кг и наиболее, раз за разом садились на наши приманки и уверенно заполняли ящики для рыбы на катере.
Фото: Алексей Гусев.
Когда крайний был забит рыбой, Видар предложил окончить рыбалку, пользоваться размеренным морем и в Мехамн пойти на катере, а не посуху.
Наше путешествие по морю перемежалось остановками для ловли палтуса (уж весьма хотелось Видару, чтоб мы изловили и его, невзирая на то что наилучшее время для палтуса — летние месяцы, а не ранешняя весна), созерцанием группы китов, прошедших мимо нас встречным курсом на расстоянии 150–200 метров… В конце концов лукавец Видар заглушил мотор катера в ведомой лишь ему точке.
Эхолот демонстрировал глубину 65 метров и плотную массу рыбы у дна, посреди которой выделялись особо большие особи. Мне показалось, что он снова желает, чтоб мы попробовали половить палтуса, о чем я его и задал вопрос. Но с ухмылкой Видар предложил нам задержаться на 10 минут и самим поглядеть, что за рыба под нами.
Мы были в состоянии, близком к вялости от рыбалки, задумывались: ну что новейшего может отдать нам море? Подобные косяки рыб мы лицезрели с самого утра, но 1-ый же возглас Павла Николаевича убедил наш экипаж, что случилось что-то исключительное.
Павел Николаевич, которому за 10 дней перед поездкой сделали операцию, не мог нагружать шов и потому ловил удильником с катушкой с электроприводом, рассчитанным на подъем рыбы весом до 20 кг. На данный момент он чуть задерживал удильник в руках, а под водой билось, ворохалось, сопротивляясь подъему с данной забавнй для норвежской ловли глубины нечто.
А скоро и у меня на шнуре повисло что-то безмерно тяжелое, а позже пришла очередь и остальным рыбакам объявить о собственных поклевках. В общем, когда Павел Николаевич поднял свою добычу на поверхность моря, я сходу сообразил, почему в весеннюю пору люди движутся в Норвегию в надежде изловить реальный скрей. Поднять такую рыбу в лодку без помощи Видара было просто нереально: ее вес превосходил 20 кг. Мой улов если и уступал гусевскому, то только незначительно.
Таковой же трофей поднял опосля тяжеленной борьбы и наш аксакал Назарыч. Через 20 минут у всякого из нас было по три-четыре рыбины весом наиболее 20 кг. Вот это была рыбалка!
Но нас привел в чувство Видар. Мне даже показалось, ему жалко, что мы удачно ловим таковых гигантов, и потому он предложил окончить рыбалку и идти домой. Возражений не последовало. Вот сейчас мы «наелись» досыта. Общее настроение коротко охарактеризовал Гусев, проронив в пустоту: «Все, я готов двигаться домой. Я наловился».
Пару минут на фотографирование с трофеями — и мы идем в Мехамн с чувством легкого расстройства от сознания того, что наша рыбалка завершилась и мы днем возвращаемся домой.
Вообщем, некие из нас непременно сюда возвратятся. И это не угроза. Это — обещание.
