Над данной нам неторопливой водой вековечно гремят дубы и клены, роняя по озари багровый и желтоватый лист. В росистых лугах, которые часто открываются взгляду проплывающего путешественника, лениво пасутся скотины, щелкают кнуты пастухов; в струйном ароматном мареве поблескивает луговое озерцо, будто бы мираж. В озерце дремлет жаркое полуденное небо, брызгает в панике серебристая верховка, спасаясь от окуня, и глухо урчит под берегом древняя лягва. Над водой висит нескончаемый гул комаров. Эти озерца обычно соединяются с рекой, и населяет их та же речная рыба.
Фото: Александр Токарев.
В реке, ее старицах и притоках обитает рыба 25 видов. Тут достаточно многочисленны щука, окунь, ерш, сорожка (плотва), язь, елец, густера, уклейка, верховка, лещ, пескарь, голец, шиповка, налим. Жерех, чехонь, голавль, подуст, синец, сопа-белоглазка, сом встречаются пореже.
В затонах и старицах обитают карась, линь, вьюн, красноперка. В притоке Огромного Кундыша водится весьма редчайшая рыбка — быстрянка. По словам егеря из Старожильска, ранее, до усиленного развития несчастной цивилизации, в реку заходили судак и стерлядь.
В весеннюю пору по Большенный Кокшаге массово сплавляются туристы. Река тиха, чиста, красива и в весеннюю пору, и в разгар лета, и золотой в осеннюю пору.
ПУТЬ БОЛЬШОЙ КОКШАГИ
Встречаясь с Большенный Кокшагой в различных местах, всякий раз удивляешься ее новенькому лику. Выше по течению, где-нибудь у Санчурска и ниже, у Юж-Толешево, река никуда не спешит. Глубочайшее тихое русло заросло желтоглазой кувшинкой, где тяжело лупит на зорях жирующая щука. Она интенсивно хватает блесны и воблеры, но местами не замечает силиконовые приманки.
Часто щука дает предпочтение живцу. Ловля быть может ходовой с живцовой удочкой, снаряженной большим поплавком-грушей, тройником и железным поводком. Также отлично работают ставные жерлицы-рогульки, но если 1-ый вариант сродни спиннинговой ходовой ловле, то ловля жерлицами дозволяет кооперировать развеселую рыбалку на поплавочную уду и охоту на хищника.
Не считая леща, язя сорожки, густеры и иной «бели», приманкой может соблазниться большой сазан, и тогда держись, снасть!..
Намедни зимы река щедро одаривает рыболова налимом. Фото: Александр Токарев.
Поближе к Аргамачу, Красноватому яру, Шушеру (на данный момент в этих местах заповедник) русло Большенный Кокшаги начинает тесниться в берегах. Глубочайшие ямы с вьющимися по течению водными растениями сменяются песчаными перекатами, где роются пескари, поднимая облачка мути. В струях, пронизанных солнцем, упрямо держатся стайки черноспинной плотвы.
Время от времени по перекату безвольно сплавится большой язь, отбрасывая тень на хрящеватый золотистый песок, и здесь же уйдет в темнеющую рядом яму, где лежат стволы мореного дуба-топляка. Бывает, что в таковых ямах, сходу за перекатом, начинает лупить водяной жеребец — шереспер, хватая маленькую рыбешку беззубой пастью.
Поближе к озари случается попасть в этих местах на его жор. Часто спиннингисту — охотнику за жерехом – довольно иметь в собственном наборе приманок несколько белоснежных малеханьких колебалок и кастмастеров.
Спустившись к Старожильску и далее к Маркитану, вы встретите широкие плесы-ямы. С одной стороны этих плесов возвышаются крутые обрывы, пронизанные сильными корневищами, с иной — тянутся заросшие ивняком пологие песочные пляжи, с которых по весне ловят закидушками поднимающуюся волжскую рыбу.
По ночам на те же закидушки берет налим. В это время он предпочитает мочку червяков, но к озари, перед нерестом, живец и резаная «белоснежная» рыбка — наилучшая насадка для большого налима. В ходу тут ловля язя и в проводку, и донками на горох.
Ниже Маркитана и Долгой старицы селения практически не встречаются. Вообщем, и Маркитан селением уже не назовешь, как и прошлый лесоучасток Сабанаково и деревню Мишенино.
В Марий Эл похожая ситуация. Тут, как и в Кировской области, можно повстречать целые брошенные деревни с крепкими каменными домами дореволюционной постройки. В Маркитане, кажется, остался лишь один дом-развалюха, где обитают какие-то отшельники.
Недалеко от бывшего селения есть лесоучасток и охотничья база Шупшалово. От нее рукою подать до богатых рыбой озер Сорочье, Лисичкино, Малый и Большенный Марьер, где вырастает заповедный аква орешек чилим, занесенный в Красноватую книжку.
Опосля спада воды весенняя рыбалка начинается с ловли плотвы. Фото: Александр Токарев.
Ниже по течению все заметнее воздействие Волги. Река делается обширнее и полноводнее, больше попадается волжской рыбы. В песочных и хрящеватых ямах время от времени берет на джиг судак, на «кольцовку» попадаются лещи и язи, на «резинку» ловят чехонь.
Еще поближе к устью Большенный Кокшаги спады и подъемы уровня воды стают сильнее, контрастнее, перепады уже бывают прямо до полной остановки течения, обмеления реки и поворота движения воды в оборотную сторону, что соединено с зарегулированием течения затворами Чебоксарской ГЭС (Гидроэлектростанция — электростанция, в качестве источника энергии использующая энергию водного потока).
Тут рыболову, не считая обыденных сорожек и подлещиков, может подфартить с поимкой сазана, который встречается в устьях Большенный и Малой Кокшаги.
Еще незначительно — и река, обогнув дачные домики и коттеджи, растущие как на дрожжах, вливается у поселка Кокшайска в томные и великие воды Волги.
У СТАРОЖИЛЬСКА
Большая Кокшага в этих местах чиста и миловидна: с песчаными ивняковыми косами и обрывистыми берегами напротив кос-пляжей. Под обрывами лежат упавшие дубы, обтекаемые со гулом быстрыми струями. Эти гулкие струи бегут под узловатыми ветвями поникшего, но живого еще дерева и закручиваются в водовороты.
В бурылях часто лупит тяжкий хвост и брызгает серебристая мелочь-верховка. Юрко проносятся над водой речные кулички и парят в высочайшем небе ястребы-тетеревятники, вольно делая упор широкими крыльями на теплые восходящие потоки.
Узкий плеск быстрой воды естественно вплетается в сонный рокот дубрав и боров, вялых от полуденной жары. И от данной нам музыки речной и лесной жизни теплеет душа и делается расслабленно.
Рыбалка ранешным днем добычлива во время летнего зноя. Фото: Александр Токарев.
По Большенный Кокшаге нередко проплывают любители энергичного вида туризма — сплава. Большей частью они здороваются, проходя мимо.
Сейчас мы в Старожильске вдвоем с отпрыском Иваном. Ему двенадцать лет. Лишь приехали и пока отмахиваемся от комаров, рассматривая свежайший след медведя-муравьятника на прибрежном песке.
— Это кто? — спрашивает отпрыск. — Большая собака?
— Нет, небольшой медведь, муравьятник. Попить приходил к реке.
— А он на нас не нападет?
— Нет, он нас услышал, ужаснулся и удрал.
Ветер ерошил резвую воду и гладил вспотевшие лица. Нужно рыбачить, но отпрыск еще ничего не ел. Предлагаю:
— Позавтракаем, Ванюха?
— Рыбачить охото, — вздыхает отпрыск, но здесь же соглашается: — Лано-лано! И есть тоже охото…
Линя много в старицах и заливах реки. Фото: Александр Токарев.
Перекусили и забросили пару донок-удочек с колокольчиками на вершинках. Одна из донок была вооружена малеханькой кормушкой. Из насадки у нас была, кажется, неважно какая на вкус речной рыбы: перловка, крутая манка, горох пареный и зеленоватый консервированный, опарыш, червяки.
Чуть донки настороженно застыли над речными струями, как та, что была вооружена кормушкой, резко качнулась, вершинку «телескопа» повело против течения, звякнул колокольчик. Подсечка! Из воды в брызгах вылетела какая-то длинноватая серебристая рыбина. Да это елец!
Издавна его не ловил, наверняка, с детских лет. При этом елец брал большой. Такие мне еще не попадались: см около 20 5, если не больше. Позже заклевали ельцы калибром помельче.
А отпрыск тащит из воды сорожку. Она избрала зерна перловки, перемешанной с молотыми жареными семечками, для аромата. Рыба клевала некрупная, но от малой реки что еще ждать?
Когда денек перевалил за вторую половину, над обратным берегом повисли томные голубые тучи. В их засверкали молнии. Глухо заворчали отдаленные раскаты грома. Пришлось спешно ставить палатку, укладывать поперек гибкие ветки ивняка, а на их слой береговых лопухов, густо покрывших высшую часть косы. Под навес-предбанник спешно укладываем с Ванькой вещи. И впору.
Резко хлестнул ливень, и небо над нами треснуло в ослепительных вспышках молний.
— Не люблю грозу, — шепчет Иван, блестя испуганными очами в полумраке навеса.
Мне тоже некомфортно, так как молнии повсевременно хлещут в землю, но я подбадриваю отпрыска.
— А ты погляди. На той стороне стоит высочайшая елка. Она и будет молниеотводом, если что…
— А телефон? — ехидно спрашивает отпрыск. — Притянет молнию и — пух! — мы сгорели!
— А телефон я на данный момент выкину в реку, мне он все равно уже надоел.
— А-а, ну хорошо! Пусть гроза ворчит, а телефон не выкидывай, он нас днем разбудит в три часа.
Кокшага соединяется с обилием стариц и сточных озер, богатых карасем и красноперкой. Фото: Александр Токарев.
Хитрит, лукавец, ему бы лишь до игрушек дорваться в телефоне, не достаточно ему компа!
Дождик хлестал безпрерывно, но нежданно выглянуло солнце, и струи ливня засеребрились в его лучах, а там и радуга разноцветьем изогнулась над рекой. Опосля дождика, невзирая на традиционное утверждение о клеве опосля оного, рыба брать отрешалась. Но здесь пришла подсказка от неопытного, чудилось бы, отпрыска.
— А на хлеб? Давай на хлеб попробуем!
Как-то забылась эта нехитрая насадка в веренице различных изысков для современной балованной рыбы. А если испытать? Насаживаем на крючки донок катыши ржаного хлеба. И сорожка заклевала.
А позже нас подкинул с бревна-сиденья резкий звонок колокольчика закидушки, у томного грузила которой (в порядке опыта) также была установлена маленькая кормушка, набитая пшенно-горохово-перловой кашей со жмыхом, поджаренными молотыми семечками и веточками свежайшего укропа.
Помнится, на Волге ловили мы с моей моторной лодки на «кольцовку» язей, приманенных схожей прикормкой. Тут же брал на «бутерброд» из червяка с опарышем подлещик, потом очередной, но оба не крупнее трехсот граммов.
Потемну ужинаем у маленького костерка и заваливаемся в палатку. На рассвете меня разбудил мощный всплеск и возня кое-где у привязанного к рогатине садка, опущенного в воду. Потом над палаткой прошелестели огромные крылья и все стихло. И сразу запел будильник мобильного телефона.
Вылезаем с отпрыском из палатки и лицезреем на песке, рядом с садком, большие птичьи следы. У Ваньки, любознательного исследователя динозавров, своя аналогия:
— Птеродактиль!..
— Похоже, здесь уже вор в перьях был, —
досадую. — Сероватая цапля, быстрее всего.
В нижнем течении реки из-за близости Волги ловится много леща и густеры. Фото: Александр Токарев.
И буквально. Выклевала, носастая, рыбу из садка, а сейчас стоит за поворотом на ногах-ходулях с невинно-постной физиономией и поклевывает для себя мелочишку, будто бы бы ничего и не случилось.
Хоть бы избрала в садке, ворюга, рыбу помельче. Так нет! Оскоромилась редчайшим для меня большим ельцом, подлещиками и сорожками. Никакой порядочности у местной гарпии!
Невзирая на наши ожидания и снова же классику, утренний клев был мерзким. Не брала рыба никакую насадку и все здесь. Но зато на отмели, практически у самых ног, отчаянно клевали пескари. А на иной стороне в яме…
А в яме временами вертелся и булькал в воде некий хищник. На жереха вроде не похоже. А что, если..
Переоборудую закидушку под живцовую снасть: ставлю поводок повыше, в метре от грузила; привязываю большой крючок и насаживаю пескаря за обе губки. Опосля заброса, невзирая на шум от падения томного грузила, колокольчик закидушки мягко, без звонка, подался вперед, а потом последовал мощный рывок.
Подсечка — на леске загуляла, зарыскала из стороны в сторону мощная рыбина. Скоро она показалась и забилась на поверхности. Это был окунь за полкило…
— Ура! Окунек попался! А ты гласил, нет большой рыбы! — запрыгал на песке Ванька.
— Белоснежного-то крупняка ни 1-го не изловили, — осаживаю отпрыска, но и сам повеселел.
А то уже тоска мутная легла на сердечко от вида мертвой воды.
Фото: Александр Токарев.
А «белоснежный крупняк» здесь все таки водится, невзирая на бесцеремонно-алчное вмешательство человека.
Ясно, что местá ниже, у Сабанаково и Маркитана, еще богаты рыбой, так как туда сложнее добраться, но и рядом со Старожильском случается зацепить матерого золотого леща, как и выпало мне в последующий мой приезд сюда. Наверняка, еще не раз предстоит открывать себе заного эти места, вновь и вновь ворачиваясь к золотистым плесам и незапятанной воде Большенный Кокшаги…
САБАНАКОВО
Тормознули мы с отпрыском Иваном на бывшем лесоучастке Сабанаково, от которого на данный момент остались только какие-то дощатые и бревенчатые остовы то ли домов, то ли сараев.
Кокшага в этих местах неширока, но красива среднерусской мерклой красотой. Пологие песочные косы с ивняком перемежаются высочайшими обрывами, пронизанными кореньями дубов. Под обрывами лежат топляки, и прогуливается кругом темная вода. Где-то торчат из-под воды острые сучья-руки мореного дуба.
По берегам гудит вековечно сосновый бор, ели стоят угрюмо, дубы роняют желуди в красно-коричневую «серьезную» воду, трепещут на ветру осинки, прячутся в кустиках конфузливо молодые березки. Кружат тетеревятники над крутоярами, и посиживает на сухостоине сумрачный ворон — темное перо.
Фото: Александр Токарев.
Мы с Иваном накачиваем двухместную «резинку» и выплываем к обратному берегу, где торчит из воды крепкая двойная коряжина. Как раз приткнуться-привязаться к ней, заместо того чтоб якориться ненадежно на гладком песочном деньке. Напротив коряжины видно устье то ли ручья, то ли речушки. Это плюс. Не плохое пространство, с притоком и бурылями на встрече струй ручья и реки.
Готовлю «кольцовку». Кормушка, в отличие от многокилограммовой волжской, еще легче, изготовлена из фильтра какого-то механического одра. Имеет донышко свинцовое и крышку. Кольцо тоже на порядок легче волжского.
Короче и подлесок с поводками, не длиннее полутора метров. Насадка у нас без особенных изысков: опарыш, перловка и манная каша вкрутую, размятая с растительным маслом и анисом...
Посиживали в лодке до позднего вечера, пока нас совершенно не скрючило в резинке. Обезумевшего клева, естественно, не было, но отпрыск изловил леща килограмма на полтора, а я еще пару подъязков.
Пора собираться домой. До встречи, Большая Кокшага! Спасибо этому дому, пойдем к другому!
