Сейчас, дорогие читатели, хотелось бы побеседовать с вами о явлении, которое переворачивает нашу жизнь, принося удовлетворенность встречи, сложность становления и счастье побед, боль (физическое или эмоциональное страдание, мучительное или неприятное ощущение) утраты и нескончаемую признательную память.
Фото создателя.
Я говорю о общении с верным другом и ассистентом на охоте и отдыхе, неподменным компаньоном в всех критериях, преданным, с неподкупной душой и нескончаемой верой в людей — о общении с охотничьими собаками.
Приходя в нашу жизнь, они даруют «обычное волшебство» бытия: любовью отвечают на любовь, прощают за ошибки, преданно ожидают, не предают ни при каких обстоятельствах, оставляя опосля себя добрую, время от времени до боли (переживание, связанное с истинным или потенциальным повреждением ткани) с обидой на скоротечность времени, память.
Тот, кто никогда не лицезрел в собачьих очах выражения счастья от прихода владельца, пусть даже опосля пятиминутной разлуки, не переживал, слыша тоскливый вой вослед собственной нужной отлучки, может не читать далее, не растрачивать свое неоценимое время.
Мы на данный момент с теми, кто отвечает душой на доброту и преданность. Кто любит и любим своими питомцами.
Кто переживал с ними веселые моменты, трудился в полях и лесах, на охотах и соревнованиях, беспокоился на выставочных площадках, твердо веря, что его-то собака, естественно, самая наилучшая.
С теми, кто осмелился отдаться данной для нас страсти, данной для нас любви к четырехногому другу, зная о ее бескорыстности и, как досадно бы это не звучало, безжалостности времени.
Мы представляем для вас «колье из ярчайших жемчужных бусин» — рассказов хозяев охотничьих собак.
Пусть оно станет украшением на груди Удачи — спутницы всякого охотника, в особенности собачника. Итак…
Крайняя охота
У меня в руках старенькый, потертый, с практически нечитаемым телефонным номером на обороте собачий ошейник…
Январский подмосковный вечер. За окном слышится подвывание ветра, бодренькая дробь дождика по карнизу. Вот таковая, извините, в сегодняшнем году зима.
Под ногами лишь что закончившие войну за право посильнее прижаться к владельцу два моих шотландца: Дик и Дон. Тихо сопя, разместились они на крохотном пятачке меж компьютерном столом и креслом, на котором я сижу.
А с экрана монитора глядят на меня пронзительно соображающие глаза владельца старенького ошейника, первого нашего гордона Блэка.
Знакомый до боли (переживание, связанное с истинным или потенциальным повреждением ткани) вопросец в тех очах: «Ну, владелец, когда же на охоту? Я готов, а ты? Помнишь, как это было?»
Прошло уже 10 лет, и лишь сейчас я могу сказать, что мне открыл этот пес, кем он был в нашей семье и что опосля себя оставил.
Блэк возник у нас в разгар моего увлечения охотой на все, на что можно «верно» охотиться. Конкретно «верно», это мы выдумали для собственной охотничьей команды (либо мне это тогда чудилось либо хотелось, чтоб было так). Главным увлечением была охота на тяге.
Проходила она, в основном, в угодьях Долголуговского охотхозяйства. Целый год ожидания данной для нас удовлетворенной встречи весны в священных местах, где вправду знакома любая тропа, ведущая к сокрытым от незнающих глаз полянам в глубине леса.
Дискуссии о грядущей охоте, сборы, выезд на приготовленную базу, давно ожидаемый вечер в лесу… Все эти мемуары до этого времени тревожут.
Позже незабвенное ожидание полета, напряженное вслушивание в затихающий лесной галдеж в надежде услышать священное «хор-хор-хор». Обезумевший колокол сердца, когда услышал, а позже узрел вальд-шнепа. Прицел, выстрел.
А позже, если не промажешь, бегом с фонариком находить упавший трофей. И безумное огорчение, когда лицезрел падение птицы, а в наступающей тьме не отыскал. Вот бы ассистента чутьистого, надежного! Вся добыча была бы наша!
И ассистент возник. Черно-подпалое волшебство время от времени молчком, время от времени с громким лаем копошилось, как чудилось, сразу, во всех углах квартиры, вынюхивая и описывая собственный новейший дом.
Замирая в собственном исследовании, Блэк (так звали малыша) показывал лучшую выставочную стойку, потом срывался в галоп, размахивая ушами и хвостом, при всем этом стараясь не утратить из виду владельцев, в особенности хозяйку.
Смотря на него, я уже лицезрел себя реальным Охотником с подружейной Собакой (с огромных букв О и С), и «…сейчас вся утка наша!..». Как не достаточно я тогда осознавал, что же все-таки это такое, во что я ввязался и чем все обернется.
Шло время. Блэк рос и хорошел. А совместно с ним росли и вопросцы — «и как это все делается? Как обучить собаку работать? Как отыскать свободное время для этого, где эту самую учебу проходить? И кто учить-то будет? Самому бы хорошо разобраться в этих премудростях.
И начали учить меня. Были мы с Блэком и в Марково, и в Каданке, и в Виноградово. Обучались плавать, не снимая поводка, а лихим маршем шли на речное дно, лишь поводок и торчал на поверхности.
Проваливались в выгребную яму в колхозном дворе, принося при всем этом исключительный запах в дом, даже опосля долгого полоскания в протекающей нежданно рядом реке.
И даже набрались наглости: замахнулись на тесты. Правда, на этом мероприятии ни я, ни Блэк так и не сообразили, чего же от нас желали двое взрослых суровых парней, по-доброму пытавшихся нам посодействовать отыскать птицу.
Прошли годы, и Блэк стал охотником. Верным охотником. Его возлюбленной охотой была весенняя тяга. И мы с ним, сейчас уже вдвоем, приходили на священные поляны.
Время от времени из ближайших елок слышали: «Володь, а собака с тобой?» И, получив утвердительный ответ совместно с приветствием, над всем лесом неслось: «Мужчины, не…, сейчас подранков не будет — Блэк всех отыщет!»
И правда. Пес владел исключительными чертами в вальдшнепиной охоте. А происходило это так. Он лежал у моих ног, время от времени тихо поскуливая, но вдруг замирал, уставившись в невидимую точку закатного неба.
И лишь спустя секунд 5 – семь, до моего слуха доходил желанный звук подлетающей птицы. Опосля успешного выстрела Блэк вскакивал, но не кидался в поиск, а глядел на меня шальными от ожидания очами.
По команде опрометью снимался с места и исчезал в сумерках. А далее начинались ожидаемые красивые мгновения. Пес возникал и практически «звал» за собой. Весь собачий организм «орал»: «Быстрее! За мной! Отыскал!»
Я шел за Блэком и постоянно находил его лежащим с прижатой к земле рожой, а перед носом — битая либо затаившаяся птица.
Опосля охоты, когда совершенно становилось мрачно, мы с Блэком обходили поляну, помогая соседям-охотникам отыскать недобранную дичь. И все были по-настоящему довольны, и люди, и собака.
И вот прошло время, много времени по собачьему календарю. Постарел Блэк, занедужил. А здесь подходила еще одна весна, и я, как постоянно, готовился к тяге, надеясь, что еще хотя бы разок выйти с другом на нашу священную поляну.
Доставал и перекладывал охотничью амуницию, инспектировал состояние орудия. В эти минутки Блэк не отводил от меня собственных побелевших глаз, скулил, подступал к двери, ложился и длительно, упрямо ожидал.
В конце концов, этот денек охоты настал.
Мы не пошли глубоко в лес, чтоб не утомлять собаку. С края поля, рядом с просекой и затоном многоводной и ледяной речушки, было у меня разведанное пространство, через которое любой год непременно проходили один – два вальдшнепа. Вот тут мы и тормознули.
Было прохладно, в лесу еще лежал снег. А на просеке березовый лист уже начал раскрываться — самое то для охоты.
Положил на землю подстилку, устроил собаку. Блэк лег, как постоянно гордо держа голову и осматривая округи. Патрон в патронник, ружье готово. Ждем…
Вечерний ветерок загонял прохладу под бушлат, равномерно затихал птичий галдеж, на небе проявилась 1-ая звезда. Вдруг слышу — хорр-хорр-хорр.
Звучно, ясно, рядом. Прямо на нас идет! Ну что все-таки ты, дружище, пропустил?! Смотрю на собаку. Гордо поднята точеная голова, взор на красноту ушедшего за горизонт солнца. И не шелохнется…
Вальдшнеп вывалился прямо на нас из-за низенькой березки. «Хорр-цвирк-цвирк» — зигзаг в сторону и пропал в лесу, за нашими головами, звучно извещая всех о охотниках-неумехах… «Блэк, ну что все-таки ты?!» — от нежданности я даже стрелять не стал, недоуменно уставившись на собаку.
Тот вдруг дернулся, тяжело поднялся и медлительно, не смотря на меня, начал двигаться к затону через редчайшие деревца. «Блэк! Блэк! Ты куда? Стоять! Ко мне! Блэк…» А пес медлительно шел к воде, где обычно обожал «мыться». Тормознул у обреза на берегу, как будто во что-то уперся. И застыл…
Я подошел к нему, присел рядом. Пес узрел меня, завилял хвостом, тяжело привалился, положив голову на колени, позже, вроде бы извиняясь, заскулил, привстал и начал слизывать с лица соленую «правду», правду жизни, которую я вдруг понял. Блэк фактически ничего не слышал…
Мы длительно посиживали с ним на берегу реки, укрывшись одним бушлатом. Пес умиротворенно дремал, вздрагивая и всхлипывая во сне. Вода отрадно кипела, несла водовороты новейшей жизни. Никогда больше с тех времен до этого денька мне так не хотелось ворачиваться домой с охоты. Крайней охоты Блэка…
Через некое время его не сделалось…
Я держу в руках старенькый, потертый собачий ошейник. С экрана на меня глядит Блэк, ожидающе глядит, понимает, что его крайняя охота еще не наступила. Ну и не наступит. Лишь память время от времени больно уколет сердечко, сдавит грудь.
И почувствуешь признательное тепло данной для нас собачьей души, научившей обожать природу, обожать и дорожить ближними своими, не терять каждую минутку радости и не забывать горечь утрат.
Спасибо для тебя, черно-подпалый шотландский сеттер Блэк. Спасибо за любовь и верность!
