В один из февральских дней мы вышли из машинки в собственных возлюбленных охотничьих угодьях, что находятся в сотке км от Мурманска. Надев лыжи, я скатился по склону и здесь узрел, как из притормозившего рядом микроавтобуса выскочила женщина и отчаянно замахала руками. «Мы здесь кино снимаем, — старалась перекричать ветер она, — и нам нужен охотник с собачкой. Вы не могли бы завтра сюда подъехать?»
Масса самцов белоснежной куропатки колеблется от 600 до 700 г, вес самок не превосходит 500 г. Фото создателя.
Я обходительно отказался, ссылаясь на будущий рабочий денек, и пообещал ассистентке режиссера отыскать наиболее яркий типаж.
Так нам с Хильдой не удалось стать героями «Левиафана», с выходом которого на экран выросла популярность полуразрушенного за годы перестройки поселка Териберка на берегу Баренцева моря.
По сущности, шансов на то у нас и не было. Ну не вписывались в сценарий ни городской охотник с «Береттой» на «паджерике», ни легавая собака среди заснеженной тундры.
Вправду, традиционная охота с легавой в средней полосе Рф — это август — сентябрь, рассветные пойменные луга в туманной дымке, сочная отава, в которой темнеющей полосой сбитой росы прорезается зигзаг челнока…
Любой вешний и летний сезоны — 10 дней в мае и август — мы с дратхаарами Хильдой и Хельдой проводим на Вятке, в городе Орлове. Вдоль берега реки тянутся заливные луга с выпасами, окаймленные старицами и озерами. Это пристанище красноватой дичи и утиных свор.
За федеральной трассой простираются заросшие поля, где питаются тетеревиные выводки и можно вытоптать черныша, а в весеннюю пору постоять на вечерней тяге, с замиранием сердца пытаясь выудить через помехи вешнего эфира, заполненного птичьей разноголосицей, давно ожидаемое хру-хру налетающего вальдшнепа.
Вот лишь меньше в вятских краях кошеных лугов, и на заросших чеках, где в густой неурядице стеблей заплетаются ноги, а мошка норовит влететь обязательно в ведущий глаз, только периодически взлетают над разнотравьем собачьи уши. Не та поэзия!
Сегодняшнее лето выдалось в особенности влажным. Травка вымахала выше моего роста, а луга в низких местах перевоплотился в болота с озерцами. Все почаще, ворачиваясь поутру домой, выливая воду из сапог и выгребая «горстями» семечки из глаз собаки, я ловил себя на мысли: «А может, ну их, эти некоси? И в тундру, в тундру!»
Или дело наши «парковые» березовые криволесья на севере Кольского полуострова с ковром черничника, перемежающиеся верховыми болотами, в окружении зеленовато-сизых от оленего моха сопок!
Густо зеленеющие в конце августа березки недолго веселят глаз золотом редеющей листвы в погожие сентябрьские дни на нежно-голубом фоне прозрачного северного неба, обнажая к началу октября неприглядную наготу коричневато-серых, подернутых мхом, скрученных, завязанных узлом стволиков.
Все почаще дрожат на ветках пастернаковскими запонками дождевые капли; пологие, облизанные ледниками сопки прячут морщинистые лики распадков под вуалью низких клочковатых туч; и вот уже припорошена тундра узким покровом первого снега, как постоянно, нежданно наступившей зимы, на удовлетворенность издавна побелевшим куропаткам…
Для белоснежной куропатки обязательным условием обитания является наличие кустарниковой растительности из ив либо берез — их основного зимнего корма. Фото создателя.
За 75-м километром автодороги Мурманск — Серебрянская ГЭС (Гидроэлектростанция — электростанция, в качестве источника энергии использующая энергию водного потока), называемой в народе Серебрянкой, криволесье завершается, открывая взгляду нагую, мертвенную на вид тундру с россыпью валунов, как попало брошенных отступившим в спешке ледником, блюдцами маленьких озер с порослью карликовой ветлы вдоль узеньких проток.
За развилкой завершается асфальт, и ребристая, с выбоинами грунтовая дорога, повернув на Териберку, взбирается на перевал, на котором часто отдыхают, зацепившись за острые края каменистых развалов, молочно-серые, напитанные моросью облака.
Понизу за перевалом, как мираж в пустыне, из рассеявшегося тумана возникает «оазис» березняка, раскинувшийся по берегам озера Кийявра и прилегающих распадков с ожерельем соединенных ручьями озер, тянущихся к Териберскому водохранилищу.
Облюбовав в один прекрасный момент эти места, вот уже пятнадцать лет я провожу тут с дратхаарами практически все выходные с начала сентября и до конца февраля. Тем наиболее что соперников у нас, не считая ястребов, лис да горностаев, практически не было: в Мурманске чуть набиралось с десяток рабочих легавых, а случайный охотник, забредший в «мой огород» в надежде самотопом поднять куропатку, навряд ли мог серьезно рассчитывать на фортуну…
С трудом одолев к ночи крайние километры до Мурманска, выправив с утра разрешения на охоту, я все-же не утерпел и понесся в свои угодья заглянуть хоть на полтора-два часа в священные места, проверить, есть ли сегодня птица. Ну и не мешало прогулять засидевшуюся за двое суток пути в багажнике Хельду — легконогую четырехлетнюю дратхаарку.
Скальное ущелье на южной стороне Кия распахнулось плоской заболоченной котловиной с зарослями карликовой ветлы вдоль протекающего среди ручья. По краям болотины, на островках кочкарника, светилась оранжево-желтая россыпь зрелой морошки в чашечках бурых пожухлых листьев — неожиданный в первых числах сентября привет запоздалого, на уникальность прохладного и дождливого лета 2017 года.
То справа, то слева мерцала красноватая жилетка — без нее не рассмотреть собаку в березняке посреди плотной, еще зеленоватой листвы. Вылетев на прогалину, Хельда покружила посреди морошковых кочек и застыла крючком, извернувшись на девяносто градусов.
— Вперед, Хельда, вперед!
Но моя сука просто уперлась 4-мя лапами, не желая двинуться с места. Куропачонок выскочил практически из-под собачьего носа, за ним с треском взошло с полдюжины птенцов, без старки.
Проводив этот беспризорный детский садик в четыре глаза, мы двинулись ввысь по ложбине. В маленьком ивняке у ручья история повторилась. Хельда встала, низковато опустив голову. «Вперед!» — и никакого эффекта. «Дай, дай!» — резкий кивок головы, и в бородатой дратхаарьей пасти затрепыхался чуть оперившийся недорослик.
Хитровато-печальные ореховые глазки Хельды выражали глубочайшее сожаление: ну ты же сам просил! Хорошо, поехали домой! И тут в этом году непруха. Что ж, будем ожидать, пока подрастут запоздалые выводки…
Недельку спустя, обойдя за 6 с половиной часов все сопки и болота меж Кийявром и териберскими разливами, на которых обычно держалась птица, мы натолкнулись в итоге только на одинокого птенца, бегавшего вокруг кустов и упрямо не желавшего взлететь под выстрел.
Прошли уже не меньше пятнадцати км, взбираясь по заросшим каменистым склонам, пересекая ржавеющие болотины с чавкающей темной жижей.
Чувствовалась вялость, как будто это я заместо собаки намотал в 10 раз больше. И здесь на спуске к речушке, вытекающей из Кия, на болотце, Хельда воткнулась в следы. Моя копуша задумчиво ползала по ним, водила меня, испытывая терпение, хороших полчаса, закладывая периодически круги. А ну как подымет бекаса!
Но из-под стойки с смехом вылетел петушок, а следом две юные куропатки. По всей видимости, ждать богатства птицы в этом году не приходится. Может, тундрянка подойдет позже…
На севере ареала (зоны тундры и лесотундры) белоснежные куропатки совершают значимые сезонные перекочевки. Фото создателя.
В 20-х числах октября выдался погожий денек. Ветки облетевших березок искрились на солнце инеем, посеребренный олений мох похрустывал под ногами. Озера уже подернулись узким ледком: указатель температуры демонстрировал –2 °С. Куропатки выросли, отъелись на черничнике, выкарабкались из болот на сопки, начали переодеваться в зимний наряд.
Хельда причуяла их метров за восемьдесят, потянула, распластавшись, ввысь по склону, через перегиб, все медлительнее переступая, застыла в стойке. Осторожно подошел, пытаясь выглядеть в сплетении березовых стволиков практически не отличимых от их, уже вылинявших, с пестринами на шейке птиц. И все таки стайка сорвалась нежданно, метров с 30.
Щелчок предохранителя, вскидка и выстрел уложились в полсекунды; последняя птица, ломая линию движения полета, врезалась в кустики. Хельда стремительно нашла перелетевшую стайку, засевшую в ивняке в болотистой низине у ручья, и стойко «пасла» ее до моего подхода.
На сей раз ее труды пропали напрасно: владелец промахнулся с 20 5 шагов. Одиночки в этот денек подпускали совершенно близко, что было в нескольких вариантах их роковой ошибкой. Хельда разгорячилась, периодически дергалась, в особенности за упавшей птицей.
Один раз я разрядил оба ствола по, чудилось бы, отлично отработанной, с резкой остановкой с галопа и точной стойкой птице. Раскрыв от изумления глаза вослед почему-либо улетающей куропатке, забыв про собаку, я узрел уже далековато впереди самозабвенно несущуюся за ней мою суку.
Перезарядив ружье, успел создать пару шажков, а Хельда уже бежала ко мне с куропаткой в зубах. Ну как здесь ее ругать?
В течение ноября — первой декады декабря, в межсезонье, когда снежный покров таковой, что пешком уже, а на лыжах еще не пройти, мы изредка выезжали в район Кийявра. Вот и сезон 2017 года закрыли 23–24 декабря.
В «разгаре» полярной ночи длительность сиреневых сумерек не подольше 2-ух часов. Да больше и не надо: по рыхловатому снегу и по морозцу 10 градусов с собачкой много не находишь. За три-четыре километра маршрута в 1-ый денек вытоптали две пары и 2-ух одиночных куропаток, забрав половину.
2-ой заход, на северной стороне озера, фуррором не увенчался. Только в одном месте Хельда насторожилась и деловой походкой потянула вбок, очевидно уловив запах птицы.
Чуть успел поравняться с остановившейся собакой, как она ринулась вперед без команды на подъем. «Стоять!» — но 5 прыжков по глубочайшему снегу хватило: в 20 5 метрах мелькнули меж берез на четверть секунды и растворились в снежной темноте силуэты 2-ух куропаток, вспорхнувших, как оказывается, прямо из лунок с еще дымящимися желтоватыми «сережками».
«Куда ты помчалась? Кто послал?» — орал я, а хитрецкая бестия, как будто и впрямь осознавая вину, изображала полнейшее раскаяние, елозила брюхом по снегу, виляя половиной хвоста. Больше птиц заживо мы в этот денек не лицезрели, лишь одиночные лунки с маленьким следом…
Большая часть белоснежных куропаток зимуют в границах гнездового ареала, но в годы высочайшей численности из-за нехватки корма могут мигрировать. Фото создателя.
Другое дело — февраль, когда солнце уже не указывает конфузливо только край красного диска, а обрисовывает дугу высоко над горизонтом, и снег на открытых ветрам просторах тундры твердеет необычными барханными узорами.
Вешки вдоль дороги укутаны богатой шубой искрящихся ледяных кристаллов, а одиночные кусты среди тундры стоят, как кораллы на деньке голубого воздушного океана. Просто скользят лыжи, подрагивая на застругах, по заснеженным сопкам, болотам и озерам, впереди «восьмерит» со скоростью снегохода неуемная молодая Хельда, рядом топает, не отставая, почетная тринадцатилетняя тетушка Хильда…
В памяти всплывает февраль 2016 года. По традиции 23 февраля встречали с орудием в руках. Природа расщедрилась в честь праздничка: на выезде из городка стращали наползающие тучи с проскальзывающим снежком, но чем поближе к морю, тем больше было неба и солнца. Ветерок слабенький и всего –4 °C.
На свежайшем снегу видны узоры куропачьих следов: дорожки, петли, восьмерки. Бегают, как страусы, как будто у их соревнования на сдачу норм ГТО. Догони-ка их! Но вот Хельда привстала: с обратной стороны широкой безлесной полосы в ее парящие ноздри залетела молекула аромата. Мы поднялись на гряду. Здесь они, посиживают на краю заснеженного болота.
— Рядом, Хельда, рядом! Попробуем подойти поближе!
Собачка, вняв моим мольбам, послушливо затопала рядом. Куропатки сорвались издалека, но одну мы все таки зацепили.
В тот год мы закрыли сезон 27 февраля, без трофея, оставив птицу на развод. Погода опять была дивной, и ни один петушок не желал попасть в ощип за денек до окончания охоты, взлетая не поближе 30 шагов…
Вот таковы индивидуальности охоты на белоснежную куропатку в зимний период. В осеннюю пору по возвращении с охоты пару куропаток готовишь, пару кладешь в морозилку. В зимнюю пору достаешь их, едешь на охоту, по возвращении их же готовишь.
В 2003 году, в сентябре, в округи Кийявра с первой моей собакой, годовалой Хильдой, мы находили за денек пять-шесть больших выводков, а в октябре там поднимались полусотенные своры, как будто белоснежная метель застилала склоны бесснежных еще сопок. И в февральские деньки Хильда тянула меня по плотному насту за десятком птиц, постоянно ускользающим…
Повсевременно, год от года, вырастает перегрузка на среду обитания куропатки, в особенности в полосе автодорог. В грибной сезон, в конце августа — начале сентября, сотки машин стоят вдоль Серебрянки. Вырос поток туристов в Териберку, стремящихся воочию узреть «левиафановские» места.
Больше заезжих охотников посещает наши угодья, мечтая о птице, что «белоснежнее снега», чему много содействовало постоянное проведение нашим
Мурманским клубом охотничьего собаководства чемпионатов легавых «Белоснежная куропатка».
Не перевелись и местные любители пострелять куропаток с машин ночкой, в свете фар, и ошалевших петухов вне сезона (в мае), на проталинах…
Но, слава Богу, в тундре есть еще что понюхать собачке и мурманские просторы еще могут повеселить ценителей истинной охоты с легавой. Правда, потрудиться придется значительно.
