И у собак бывает пенсия

Он шел своим «фирменным» ходом: галопировал массивно, ровно и совместно с тем быстро и целеустремленно. С высоко поднятой головой, «сканируя» открывающееся место осеннего поля, уже подготовившегося к зиме, но нежданно замеревшего. Будто бы человек, вспомнивший о кое-чем принципиальном, но остановившийся, силясь вспомянуть подробности этого принципиального… Природа задумалась…

Фото создателя.

Порывистый ветер нисколечко не мешал, только ускорял процесс поиска притаившейся и, возможно, тоже ошарашенной птицы, собравшейся на жировку перед отлетом, да передумавшей.

Дик работал прекрасно, самозабвенно, можно сказать «картинно», как в юные годы…

«Работал, «как в юные годы».

Ты, владелец, видно, что-то напутал.

Я постоянно работаю по-максимуму, и в юные годы, и на данный момент.

Подумаешь, что уже за десяток лет.

Здесь совершенно не так давно, на соревнованиях в Каданке (есть такое любимое мной пространство: там много полей, собак, людей, одно огромное человеческое гнездо со обилием древних запахов — хозяева мои весьма это пространство обожают), вот одна весьма почетаемая эксперт обратилась ко мне: «Ты, — гласит, — Дик, просто балбес. Для тебя сколько лет? А работаешь, как юный. Жара, сушь. Птицы не достаточно. Силы поберег бы, так нет же — алюр три креста…»

Это она на меня не злилась, это любезность, как молвят люди, таковой.

Ну я, естественно, птицу отыскал. Правда, сбежала она, пока владелец ко мне подступал. Тяжело ему, наверняка, было. Горячо. Длительно шел. Ну я-то чутьем сообразил, куда это перепел переместился. Что, думаю, страдать владельцу и комиссии — найду снова. И поймаю. Пусть не бегают, поберегут себя. Так и сделал.

Отыскал, поднял. Правда, шустрая оказалась птица, извернулась и улетела. Ну ничего, в последующий раз не уйдешь. Лишь вот владелец что-то расстроился. Ну что поделаешь, если птица летает низковато, а я прыгаю высоко! Ловил и приносил, хотя не нужно, наверняка, было.

Как в юные годы… Сказать по правде, не люблю я их вспоминать. Есть таковая игрушка у людей — калейдоскоп. Там, молвят, из стекляшек складываются различные узоры: поворачиваешь — новейший, один другого краше.

А у меня юность — узоры складывались из новейших людей, домов, полей, каров… Не успеваешь привыкать к одним, как здесь же не успеваешь привыкать к иным…

И когда меня посадили в длиннющий поезд и совместно с очередной хозяйкой повезли в пахнущий дымом большенный город (Москва именуется), я сходу и не сообразил, что это конец скитаниям. Прежняя хозяйка была не плохая, хорошая, к тому же сестра моя была рядом.

А здесь дым, гарь, грохот, некий мужчина привозит в квартиру, где живет старенькый нездоровой шотландский сеттер, который меня в упор не замечает.

Фото создателя.

Да к тому же новейший владелец с утра уходил куда-то (на работу, гласил), а ворачивался поздно вечерком. Вялый. Осунувшийся. Пахнущий больницей — я этот запах невзлюбил с юношества. Стремительно брал нас двоих на поводок и выводил на улицу.

Позже приходили домой, и он длительно бранился, убирая мой протест к данной нам жизни: подушечки, разгрызенные в перо — три, куртка кожаная в лохмотья — две, сапоги дамские (любопытно, чьи?) в галоши — две пары, книжки, газеты, журнальчики в конфетти — много…

Ну а чем мне заниматься, когда никого нет: пространство новое, «сосед» весь денек дремлет. Вот я и самовыражался. Гордон либо нет в конце концов…

Позже владелец нас кормил. Садился на диванчик, брал телефон и с кем-то длительно дискутировал. «Старик» в это время ложился к нему в ноги, всем своим видом демонстрируя, что это пространство занято и занято основательно и по праву.

Так длилось длительно, почти все месяцы. Я рос, тихо размышляя над тем, куда и для чего попал. Будет ли снова передо мной раскрываться ширь полей, лупить в нос запах травок и полевой дичи. И бег, мой традиционный бег, мощнейший и мощный, увидят ли его вновь?

Старенькый гордон осуждающе и как-то флегмантично глядел на мое существование. Я задумывался, что просто завидовал юности, а по сути он был весьма болен.

И вдруг все поменялось… В доме возникла дама. Правда, от нее тоже пахло больницей, но кое-чем весьма походила на прежнюю хозяйку — голубила, кормила, а основное, постоянно была дома, с нами.

Ну что ж, думаю, жизнь-то налаживается. Может, и поля возвратиться? Слабенькая надежда, но вдруг?!
И они возвратились, да как!

Фото создателя.

Поначалу нескончаемые просторы полей Каданка (я уже гласил о их). Свобода, воля, простор, птицы…

Лишь вот начали меня снова ограничивать (натаскивать, как они это называли). И хорошо, владелец с хозяйкой. Так нет — остальные люди что-то от меня желали. И так это достало, что начал я от их уходить вдаль и там, себе, работать. Да, работать.

Я знал, как пахнет птица, как ее отыскать. Как показать, где она посиживает. А уж если поднимал, лишь по команде. И естественно, изловить ее нужно.

Ну вот тут-то все разносторонне. Не постоянно ловил, а по шейке получал постоянно. Надоело это. Решил — найду, далее сами разбирайтесь — с места не сойду. Так и простоял осень и последующую весну.

Позже, правда, владелец сообразил, что мне необходимо, отогнав всех от меня и моей работы. Условились мы с ним. Отыскали общий язык. Итак вот и живем-дружим. Уже 10 лет… И с хозяйкой тоже работаю. А что? Она тоже человек — меня любит… Эх, вот если б ни эта утка!..»

Он шел своим фирменным вскачь. Шел и не задумывался о том, что его ход, чутье, поиск — все это передалось детям, а означает, не потерялось, не пропало и жизнь прожита не напрасно. А пенсия? Она у собак условное понятие, в особенности у Дика.

«Балбес ты пес!» — произнесла опытнейшая дама. Да, пусть так и будет. Он будет работать так же самозабвенно, чтоб доставлять удовлетворенность всем тем, кто любит этот стиль жизни. Кто соображает и воспринимает его. Длительных лет для тебя, шотландский сеттер Дик!

О для тебя и за тебя молвят заслуги, заработанные в полях и на выставках. Помнят специалисты, судившие тебя, помнят друзья (и не запамятывают недруги — и такие есть). А означает, бежишь ты по жизни верно. Длительных для тебя лет…