В небольшом таежном поселке в декабре кончилось мясо. Чудилось бы, неудача поправимая: бери ружье и иди в лес. Но когда мороз за 40 и полное безветрие, добыть зверька тяжело.
ФОТО SHUTTERSTOCK
В поселке нас собралось много.
Вышли из тайги охотники опосля белковки-соболевки, а машинки, на которых по домам все возлагали надежды разъехаться, сюда добраться пока не могут.
Снега мало выпало, потому зимника нет, ну и зверька непуганого с хребтов в равнины еще не выжало.
Местные обитатели — старый тунгус Толя и Серега с гидрометеопоста — удачно зайцев петлями ловили и не бедствовали, а мы пробовали копытных скрадывать.
Местный опытнейший зверек к нашим попыткам адаптировался и на глаза не попадался.
Дошло до того, что промхозовские егеря с голодухи попробовали фарить на конной тяге: в розвальни генератор поставили да фару на длинноватую ручку приспособили, чтоб далее светить.
Ничего у охотников не вышло: лицезрели, стреляли даже, но не попали ни разу.
Ну и понятно, ерник (заросли низких либо стелющихся кустарников) на марях (болотистое место в тайге, поросшее кустарником либо отдельными деревьями) высочайший, а с саней поле зрения ограничено ближними зарослями.
Порекомендовал им стремянку с собой возить, но они советом не пользовались. А напрасно.
Копытные, как постоянно в такие морозы, огромную часть денька паслись, а не на лежках отдыхали.
Проходив неудачно по их свежайшим следам денька три и убедившись, что при моей квалификации скрадывать зверька в таковой мороз можно до бесконечности, решил поменять стратегию охоты. Не мытьем, так катаньем, не пешком, так верхом…
Жеребец у нас был большенный и мощный, прекрасной масти — сероватый в яблоках. К седлу и вьюку обычный, с мягеньким удобным ходом. Были у него и недочеты, главными из которых мы считали хитрость и лень, а также боязнь выстрела.
Изловить и подседлать его было постоянно проблематично, потому любая запряжка напоминала непростой ритуал. А в начале пути он непременно колченогим прикидывался. Все это сделалось обычным и издавна не напрягало, но выстрелов он страшился серьезно и так остро на их реагировал, что, будучи привязанным, повод обрывал.
Сила же у него была не какая-нибудь, а лошадиная. Ничего, произнес я для себя, узда новенькая и крепкая, а для надежности можно и за шейку привязать. Основное — подъехать и узреть зверька.
ФОТО АЛЕКСЕЯ СТЕФАНОВИЧА
На седло я приспособил косулью шкурку мехом ввысь, а себя утеплил собачьей дохой и лохматой собачьей шапкой. В таковой упаковке, да еще с неизменным обогревом от теплого жеребца, утренние минус 40 девять воспринимались как удобные.
Калган, похромав с утра на все четыре попеременно, начал двигаться своим обыденным мягеньким широким шагом в полтора раза резвее спешащего пешехода. Свежайшие следы табуна косуль нашлись стремительно, ведь места знакомые, ну и встреча с звериными не 1-ая.
Этот табун в девять голов вчера у наледи спугнули, и они, по моим суждениям, должны были тут, на Малом Калтусе, задержаться. Малый Калтус лишь именуется малым, в реальности он весьма большенный, да еще заросший кустарником высотой по грудь наезднику.
Но открытые участки имеются: замерзшие болота и необъятные луга, при этом часть из их сенокосные, а сено еще не все вывезли. Косули просто должны не в почаще посиживать, а на замерзших болотах и луговинах питаться.
Догнал я их у покоса, соскочили с лежек всего в пятидесяти метрах и, отлетев еще столько же, картинно застыли на чистом месте. Калган тормознул. Косули, высоко задрав головы и растопырив уши, смотрели на нас.
Для выстрела было надо спешиться и привязать жеребца. Создать это неприметно и тихо нереально, но вдруг не убегут все сходу? Тем наиболее что косули начали переступать с места на пространство, собираясь в тесноватые группы и опять расходясь. Раз сами топают, то очевидно не все слышат.
Толкнув Калгана в закрайку ерника, пригнулся к гриве, а потом плавненько скользнул на землю, за обратный от косуль конский бок. Стоят! Не разгибаясь, одномоментно привязал повод бурятским узлом к надежной березке, ведь я еще в седле все движения на уровне мыслей прорепетировал. Стоят!
Но стрелять из-под жеребца, как Саид в именитом «Белоснежном солнце пустыни», мне недозволено: Калган зашибить может. Означает, нужно идти, а идти-то, оказывается, некуда. Вперед — чаща непроходимая, из которой ничего не видно. Вспять — весь на виду окажусь.
Ну не там спешился, поспешил. А козы-то большие, и практически все гураны (одичавшие козлы, самцы косули). Продолжают топтаться, двое уже питаются. Основное — не торопиться.
Рука, державшая карабин, ощутила холод. Рано рукавицы снял, еще минутка на таком морозе — совершенно выстрелить не смогу. Когда кисть согрелась в теплой меховой шубенке (косули уже разбрелись и кормежкой занялись), сделал 1-ый шаг. Сейчас стоим.
А через пару шагов уже стрелять можно. Но создать их не удалось: как мое движение началось, козы дружно вспорхнули и полетели. Так, здесь Калган не достанет. Карабин у плеча, а козы уже в березняке, мерцают в просветах меж деревьями, при всем этом кажется, что их не девять, а намного больше.
Дистанция великовата, уже за 100 50, но шансы есть. Выстрел! СКС дозволяет стрелять стремительно, но в мороз выстрел постоянно лишь один. Опосля него, как в эру дымного пороха, ничего не видно.
Когда облачко тумана, образовавшееся от жарких пороховых газов, рассеялось, косуль в поле зрения уже не было.
ФОТО АНТОНА ЖУРАВКОВА
Глядеть их следы поехал верхом. Горсть шерсти на снегу свидетельствовала, что пути летящей большими скачками косули и еще резвее летящей пули сошлись и, коснувшись друг дружку, опять разошлись.
Крови (внутренней средой организма человека и животных) нет, но шерсти много вышиб, будет сейчас зверушка зябнуть. Нужно добыть, чтобы не мучилась. Лосей намного легче стрелять, они огромные и даже на бегу не скачут, как эти. К тому же с лежки лось сходу не удирает, поначалу стоит длительно, так что привязать хоть трижды и отступить от него. А эти вон как разогнались, летят и летят. Наверняка, местные, пуганые.
Любопытно, почему промхозовские верхом не добыли? У их и кобыла Устя размеренная, выстрел терпит, и Ландышу хоть ствол промеж ушей укладывай да с упора стреляй. Ландыш совершенно жеребец охотничий, его ловить не нужно, выйди с ружьем — сам подбежит.
Он единственный тут крови (внутренней средой организма человека и животных) не опасается и даже сырое мясо жрет. А мне приходится на этом хитрецком пугливом лентяе ездить…
С таковыми идеями я опять практически в упор подъехал к своим косулям. Ломятся с треском через ерник, кухта разлетается и на солнце искрится. Встали всего метрах в шестидесяти в низком кустарнике, застыли, всех отлично видно. Спешиваюсь с жеребца на их сторону… Так, стремительно бурятский узел.
А где они? Звенящая тишь зимнего денька свидетельствовала, что никто вблизи по ернику не бегает, означает, стоят. Совершенно близко, но не видно ни одной. У наездника мир постоянно обширнее, чем у пешего.
Вот и на данный момент низкие заросли все закрыли, над ними — полоса сосновых крон далекой опушки, а еще выше — небо, высочайшее и голубое. Мир этот тоже великолепен, в нем есть бездвижно замершие девять косуль, и они совершенно близко.
Если шагнуть на лево и вперед, то, быть может, и увижу. Нужно что-то созодать, сами они ко мне не пойдут.
Копытца щелкнули на втором шаге, над ерником пару раз мелькнули белоснежные крупы убегающих косуль. Отлетев на пару сотен метров, козлы звучно разорались. Сигнальный мощнейший рев сходу нескольких гуранов длился минут 5. А слышно-то как здорово, как будто рядом стоят.
От стенки леса звук возвратился эхом, а с покосов, откуда я лишь что уехал, и справа из ерника отвечают остальные козы. Да сколько же их тут? Видать, таежные подошли.
Сейчас мыслить нужно, куда далее двигаться: за своими либо на покосы ворачиваться? Там видимость далее, а эти уже далековато не удирают, все равно подставятся. За ними!
Попасть в бегущую косулю тяжело, от охотника требуется настоящее мастерство и умение стрелять. ФОТО SHUTTERSTOCK
Опять догнав косуль в ернике у опушки, решил спешиться на большой выворотень, с которого, как с жеребца, все видно. Не вышло. Калган шагнул не впору и меня поводом с этого выворотня стащил. Очевидно, снова косули убежали. Нет, нужно что-то поменять. Ну и что, что с седла сбросит?
Не в 1-ый раз, падать в снег совершенно небольно. Основное — не пробовать удержаться и ноги от стремян высвободить заблаговременно. Это в летнюю пору можно гарцевать и казаковать, а в зимнюю пору в толстом слое одежки из седла вылетаешь просто.
А чтоб Калган не удрал с седлом в деревню, необходимо ему якорь создать. Вот и березка корявая с сучьями растопыренными. Топор с собой, у седла в чехле. Все-же отлично на жеребце, не то что пешком.
Можно даже курить на ходу, пока козы далековато. Зажигалка у меня заместо креста на шейке висит и за пазухой не леденеет. Удобно и со смыслом глубочайшим: огнь священен, в особенности в таковой мороз. Даже деньком практически не отпустило, очевидно ниже сорока. Но желна орала пару раз, а это к теплу и снегу давно ожидаемому.
Денек уже на 2-ой половине, нужно добывать и по-светлому возвратиться. Калган проголодался. Я-то сам с термосом и бутерброды за пазухой согрел, а его овес в поселке. Пусть мой жеребец и с заморочками, зато на ходу наилучший из всех местных.
А вот и лосиные следы. Нынешние. Буквально, с хребтов зверек начал двигаться, местные лоси сюда деньком не прогуливаются. Одиночки понимаю где, а единственная пара в верхушке Чиновки вчера была, пошли в другую сторону, на Конкудей. Может, за лосями поехать?
Они же одичавшие, близко подпустят. Нет, свои козы и есть свои. За косулями нужно двигаться, на покосах шанс на выстрел непременно будет.
Длительно ожидать не пришлось. Пасущийся табун узрел издалека и медлительно, вроде мимо пищу, уменьшил дистанцию до весьма применимой, всего в сотку метров. Козы заволновались и стали переходить с места на пространство, сбиваясь в плотные группы.
Все, пора стрелять! Якорь в снег, ноги из стремян, кропотливый прицел, локоть на уровне плеча, мягкое движение пальца. Сразу с выстрелом я катапультировался. Вариантов действий у Калгана было много, он избрал «отдать козла».
Приземлился я, как и рассчитывал, мягко. Вставая, узрел, как жеребец, влетев стелющимся вскачь в маленький кустарник, резко тормознул и встал. Вроде как далее за ним что-то мелькнуло, маленькое и блекло-золотистое, как листья осенние. Либо поблазилось против низкого солнца?
Нужно позже следы поглядеть. Зато якорь, привязанный к поводу и за шейку, сработал, как было задумано. Как прекрасно Калган стелился! Ведь может, когда захотит!
А ведь мне ни разу не удалось этого лентяя на галоп перевести, на рысь он еще соглашается, но только вечерком в сторону дома. Нужно же, 3-ий год на нем езжу, а таковой аллюр 1-ый раз вижу. Поистине жизнь великолепна и изумительна.
Издавна увидено, что одичавший зверек наименее настороженно относится к охотнику, сидячему верхом на лошадки. ФОТО SHUTTERSTOCK
Сейчас проверим, вышло либо нет пару одним выстрелом взять? Нужно же, вышло! При этом 2-ой сходу лег, а 1-ый метров 20 пробежал. Пусть Калган пока на якоре постоит, тем наиболее что среди покоса его привязывать некуда.
Далее была нужная в таковых вариантах работа. Козлы огроменными оказались, таковых перекидкой на седло не забросить. Пришлось разделывать вполне, как положено. Остывающие кисти рук стремительно грелись снутри туш.
Пока разбросанное на снегу мясо остывало, сходил за Калганом. А проехав для порядка по ернику туда, где что-то непонятное лицезрел, отыскал свежайшие следы 2-ух лосей. Оказывается, мы повстречались.
Они очевидно на виду были, но я, не считая косуль, ничего больше не замечал. А что-то цвета осенних листьев, мелькнувшее в ернике, могло быть лишь лосиными рогами. Животные уже скрылись в непроглядной чащобе. Нужно же, рядом были и не узрел!
Позже добыча паковалась во вьючные сумы. Забрал все, не считая содержимого желудка.
Печень — это сходу на стол, внутренности — для собак, ножки-головы — на холодец, а ребрышки уже сейчас в ведерной кастрюле варить будем, ведь не считая меня, никто не стрелял сейчас, все в гости придут. Фарт — он таковой, должен всех веселить. А раз выходит, еще добудем.
Нужно лишь пространство для выстрела верно выбирать, чтоб не на коряги либо острые сучья приземляться. А еще лучше Ландыша выпросить у промхозовских.
Устя жеребая, у нее отпуск, а Ландыш, на ходу неспешный и тряский на рыси, размеренный, как бронепоезд без паровоза. Ничего, что морозы. Фарт будет!
