Поздней в осеннюю пору 19.. года к охотничьей базе Иркутского охотфака подкатили два видавших вида автобуса и, заложив крутой вираж, лихо затормозили. В ответ на этот пируэт изнутри донеслась сумма междометий, и наружу стали выскакивать прочные мужчины с ружьями и ранцами. 5-ый курс приехал на промысловую практику.
фото: Fotolia.com
База, построенная руками самих студентов, представляла собой некое подобие бревенчатого барака с нарами вдоль стенок и длинноватым столом в центре.
Недалеко размещался маленький домик-«люкс» для педагогов.
В нескольких метрах от жилища протекала чистейшая горная речка, заросшая ивняком и черемухой, а всю речную равнину окаймляли низкие, покрытые кедрачом горы.
Быстренько расположились в помещении и стали готовить ужин. В принципе, никакая это была не практика, просто по сложившейся традиции, которыми так богат и славен Иркутский охотфак, проводилась крайняя совместная охота выпускного курса.
За годы учебы отсеялись те, кто ошиблись в выборе профессии, ленивые, глуповатые и лишне брутальные.
Остались те, кто твердо тормознул на профессии охотоведа. По сложившейся снова же с давнешних времен традиции декан факультета Николай Сергеевич Свиридов перед сиим лично стрелял в хозяйстве пачкала и четверть туши жертвовал на общий стол.
Уже в сумерках подали на столы пищу, незначительно водки, а позже пошла все наиболее оживленная беседа. Вспоминали изустные легенды о предшествовавших выпусках, добавленные к ним собственные приключения. Вспоминать было что.
Вешние балы охотфака – чтоб попасть на их, девчата вынесли дверь темного хода (с охотоведами они охотно дружили, но замуж за бродяг не выходили – это как у гусар в давнешнее время).
Вспоминались шикарные драки с местными (меж собой драться запрещалось), отдых на песочных берегах Иркута, зимние пушные ярмарки на Подаптечной – самой известной посреди охотоведов улице, где стояли еще кавалерийские казармы, занятые позже студентами.
Туда опосля бессчетных практик свозилась, там же выделывалась и продавалась пушнина. Одно время удачно вели торговлю котиковыми шкурками. Наши ребята ездили подрабатывать промыслом этих животных на Командорские острова. Это томная и страшная работа.
Охотятся на больших самцов с дубинами – самый мощнейший забойщик должен подбежать к избранному зверьку и попасть ему палкой по носу, двое страхуют его с боков и тыла, чтоб его не порвали остальные самцы.
На лежбищах оставалось много погибшего от различных обстоятельств молодняка. Шкурки его не подчинялись никаким эталонам и просто утилизировались. Студенты приловчились их обрабатывать, привозили в Иркутск и удачно сбывали. Попались, был трибунал, всем дали год-полтора условно.
Витя Д., как говорят легенды, в крайнем слове поклялся объезжать Командоры через Северный полюс либо Аляску.
фото: Fotolia.com
Кто-то не совладал с нервишками – один наш студент уже получил книжечку ленинского стипендиата и на последующем экзамене злющий педагог диамата поставил ему четверку – у парня слегка подвинулась «крыша», он отстал от курса на год, позже втюрился и начал двигаться на поправку.
Были и суровые утраты – кто-то попал под поезд, кто-то угорел на личной квартире, и совершенно охотоведы оказались народом недолговечным: на данный момент, когда я пишу эти строчки, в блаженные угодья нескончаемой охоты ушло с десяток однокурсников и сам декан.
Но тогда все еще было впереди. Совершенно не так давно отгремели студенческие женитьбы – за студентов выходили прибывшие издалека студентки агрономши и зоотехнички. Женитьбы проходили приблизительно так. Каре общежитий и главный корпус института за городом (Никита Сергеевич повелел строить сельхозинституты поближе к полям).
Подворачивает автобус, из него с гиканьем и свистом вываливается одетая в шкуры масса. На охотничьих копьях подымается оленья шкура с нарисованным девизом: «Даешь жену». Идем атаковать помещение, где прячется новобрачная.
Ее подруги составили на лестнице плотный кордон и за каждую пройденную ступень брали мзду. Когда мы попробовали прорваться силой, сельские девицы так двинули собственной массой атакующих, что крайний, подпиравший нашу массу сзаду Толик И-н, аж забуксовал туфлями по полу.
Тем временем ломти мяса и салаты равномерно убывали, ребята разбились на отдельные группы, а ко мне подсел Боря Трегубов – один из городских студентов.
Он и остальные студенты, проживавшие в городке, видимо, еще не успел наохотиться как надо и решили прямо на данный момент выйти в тайгу, переночевать за перевалом у костра, а днем занять номера. С рассветом вся оставшаяся за столом команда обязана была рассыпаться цепью и гнать на нас зверька.
Предложение показалось заманчивым, тем наиболее что к алкоголю я относился очень прохладно, увлекаясь спортом и иными наиболее достойными наслаждениями. Сказано – изготовлено. Прослушав тост декана о том, что мы подошли к финишу свободной жизни, когда нас опекали и деканат в целом и педагоги а именно, а далее все актуальные препядствия придется решать самим, нередко в одиночку, пока не сделаем свою «сферу воздействия».
Мы опрокинули «стремянную» и вышли в ночь (то есть темное время суток). Так как я не брал с собой ружья, ребята снабдили меня японской мелкашкой. Это было маленькое изделие – в приклад вставлялась обойма с 10 патронами, ствол одним движением ставился на пространство и так же просто снимался. Вещь, естественно, не для истинной охоты, но, в общем, сойдет.
Ночь (то есть темное время суток) оказалась безлунная, с маленькими и редчайшими звездами, да еще как надо подморозило. На ходу было довольно тепло, потому что пришлось карабкаться по каменистой тропе всегда ввысь, но опосля того как перевалили верхушку и спустились на полкилометра, сходу собрали горючего и развели горячий костер.
фото: Семина Миши
Чуть-чуть азарта, чай из солдатского котелка и неторопливая беседа скрасили ожидание. Чуть начало светать и обрисовались вершины кедров, по способности бесшумно поднялись на гребень и разошлись по седловинам. Мне достался последний номер.
Впереди была маленькая, расширяющаяся книзу ложбина, справа купа низких кедров, слева к ней подступал юный ельник. Избрал для себя пространство меж 2-ух кедрин, впереди прикрытых стволами упавших деревьев.
Начала загона пришлось ожидать минут 40, видимо, люд засиделся вчера до глубочайшей ночи и пока поднялся, позавтракал, прошло некое время. Снизу донеслось эхо выстрела и еле-еле уловимые голоса загонщиков.
Еще минут через 10 с звучным шумом на вершину кедра плюхнулся старенькый глухарь, метрах так в 25-30-ти. Усевшись, растянул шейку в сторону надвигавшегося шума и, по-видимому, даже не подразумевал, что кто-то может скрываться вблизи. Я положил ствол собственной маленькой винтовки в развилку, навел мушку чуток пониже плеча.
До загонщиков было еще довольно далековато, так что щелчок выстрела навряд ли мог помешать охоте. Птица кувыркнулась вниз головой, но, приземлившись, стала хлопать по земле крыльями. Пришлось выскочить из засады, успокоить ее и запихнуть в ранец.
Шума при всем этом наделал значительно и, опечаленный, застыл в собственной засаде. Снизу послышалась частая пальба, видимо, каких-либо животных я испугал и они завернули в оборотную сторону. Сделалось еще досадней, тем наиболее что справа грохнул дуплет. «Все, больше никто не покажется», – решил я.
При всем этом слегка расслабился, положил мелкашку на колени и от огорчения собрался было уже закуривать, тем наиболее что ветер дул от ложбины ввысь, в мою сторону. Но здесь в ельнике раздался соответствующий щелчок – треснула ветка.
Сердечко застучало кое-где вверху, дыхание перехватило. Застыл, жду, вот еще треск, и из ельника, крадучись, вышли три косули. Первым идет большой козел с неплохими рожками в три отростка, следом две самки.
Беру самца на мушку, тот почуял неладное и рванулся в сторону, но за миг до броска я уже успел отправить ему пулю поза лопатками и жму раз за разом на курок, переводя мушку с одной передвигающейся мишени на другую. Успел отстреляться 6 раз, пока они скрылись из виду.
Косули бежали наискось и могли выйти на примыкающий номер, может быть, на данный момент будет стрельба оттуда. Буквально, справа грохнул выстрел – всего один. Означает, или положил на месте, или 2-ой патрон отдал осечку, или дичь мелькнула накоротке.
Снизу опять пальба, клики, позже на куцее время тишь и опять продолжение загона. Скоро замелькали загонщики. Все, ставлю орудие на предохранитель и иду глядеть результаты собственной стрельбы, ищу капли крови (внутренней средой организма человека и животных) – есть! – маленькие, чуть приметные. Шагах в пятидесяти от края ложбины замечаю рыжеватое пятно – один готов.
Прохожу к примыкающему номеру – у Саши рот до ушей – перед ним косуля. Она вышла с моего направления одна, означает нужно находить оставшуюся. Собираю человек 5, включая загонщиков, мы выстраиваемся цепью и идем в оборотном направлении.
Скоро раздается вопль: «Есть! Вот она!» Означает, я зацепил двоих, Саша брал третью – незапятнанная работа. Подступают другие. На загонщиков вышел маленький пачкал. Он, видимо, ужаснулся моей стрельбы по глухарю, повернул назад, и в цепи тоже не сплоховали, 1-ый раз лупили по косулям, промазали.
фото: Семина Миши
Разделали добычу, раскидали мясо по ранцам и возвратились на базу. Декан, когда услышал о результатах охоты, даже привстал с бревна, на котором посиживал, покуривая папиросу (вещь для него невиданная, спокойствием он владел стальным): «Практически все лицензии закрыли, не ждал».
Угодья вокруг базы постоянно были бедноваты, и отстрелять мы могли одну косулю, максимум, в наилучшем раскладе, – 2-ух, а здесь сходу четыре попали под выстрел – еще одна легенда о «факультетских».
Скоро на шампурах зашкворчали шашлыки, благоуханный дымок от их клубился над речушкой. Люд по мере желания освежался пивком. Опосля обеда все расселись на бревнах, и как-то разом установилась тишь.
Студенты вдруг сообразили, что эта охота вправду крайняя, крайняя в той беспечной жизни, которая пролетела так стремительно.
Впереди самостоятельная жизнь с ее бессчетными бурями, штормами и редчайшими передышками фортуны и покоя – до крайней гавани. Взгрустнулось и мне…
Год спустя опосля получения диплома, будучи уже основным охотоведом области, имея суровые льготы и привилегии, которые давала эта должность, очутился снова волею судьбы в Иркутске.
Пришел на нашу Подаптечную и помыслил: «Какой умопомрачительный сон мне снится». На данный момент закрою глаза, открою, проснусь, и окажется, что я опять студент, возвращаюсь с некий уж весьма затянувшейся практики.
На данный момент зайду в свою комнату в общаге, брошу под кровать дипломат, растянусь на ней, и снова реальная жизнь пойдет своим чередом».
