Счастлив тот, кому подфартило создать ее собственной профессией. На данный момент таковой способности нет практически ни у кого. Свалились цены на пушнину, упали промысловые охотхозяйства, остатки промысловиков или вымерли, или сменили профессию. Когда-то это были истинные мушкетеры двадцатого века – кутилы, запивохи, рисковые люди.
фото: Fotolia.com
Помню заезд маленький компании на промысел.
В аэропорту, точнее, в аэроизбушке маленького поселка их собралось пятеро в ожидании вертолета, который был должен разбросать их поодиночке на расстояние 100–200 км по охотничьим участкам тайги на промысел.
Заказанный охотхозяйством вертолет задержался, потому что испортилась погода.
Что в таком случае делают пятеро крепких мужчин?
Верно – выпивают.
Но, к огорчению, по глуповатой традиции, из граненых стаканов водку – и практически без закуски.
Пили, к счастью, недолго, всего часа три, но к возникновению борта успели набраться значительно. В распахнутый борт полетели как попало ранцы, собаки вперемешку с ружьями и лыжами, крайними впали туда же охотники.
«Стрекоза» просто вспорхнула и в скором времени раскидала всех поодиночке. Как они разбирались со своим грузом, что запамятовали, что впопыхах прихватили чужое, неясно.
Но последующей в весеннюю пору объявились в поселке целехонькие, с неплохим припасом пушнины и неутоленной жаждой – спиртное на промысел не берут.
Жизнь их на промысле тяжела, жестока, но очень увлекательна. Вот рассказ штатного охотника Юры Меньшенина.
Зима только что начиналась; снег попробовал выпасть один раз, 2-ой, 3-ий, но всякий раз таял, в конце концов, засыпал тайгу маленьким ровненьким слоем. Далее он будет лишь прибавляться и к концу зимы насыплет около метра, а то и больше.
Медведи уже избрали для себя зимние квартиры, вертятся недалеко, чтоб со последующим снегопадом залезть в берлогу, дождаться, когда засыплет все их следы, и уснуть до весны.
В медвежьем королевстве, как и у людей, есть всякие-разные – умные и глуповатые, работяги и лентяи, есть и откровенные бандиты.
Как раз по следу разбойника я двигался сейчас. Кто длительно охотился в тайге в зимнюю пору, понимает, что без питательного питания можно выдержать от силы 2–3 денька, а в мощный мороз не наиболее суток.
Чтоб топтать лыжню раз в день с рассвета до мглы, человеку необходимы калории – мясо, сало, время от времени рыба, ну и плюс углеводы – хлеб, картошка, гречка, рис. Витамины (группа низкомолекулярных органических соединений относительно простого строения и разнообразной химической природы) попадают из лука, чеснока, брусники и клюквы.
Углеводы и витамины (группа низкомолекулярных органических соединений относительно простого строения и разнообразной химической природы) я имел в достатке, а с мясом и салом были трудности, другими словами их просто еще не было. Мое зимовье размещалось у ключа, почему-либо имевшего странноватое заглавие Сотый.
Неясно, кто и когда их считал – в тайге ключей тыщи. За денек решил пройти до другого моего барака в урочище «Синцы» охотой и там заночевать. Кое-где на третьей части пути нашел медвежий след неописуемых размеров.
фото: Fotolia.com
Со мной был неизменный спутник – эвенкийская лайка Дек, ружьишко и 6 зарядов большой картечи. Практически до сумерек мы тропили гиганта, но повстречаться пока что не удавалось. Он бродил преднамеренно, обследуя старенькые медвежьи берлоги, и открыл мне несколько новейших, о существовании которых я до сего времени и не подозревал.
Чувствовалось, что зверек или знал эти места ранее, или по одному ему известным признакам определял, в котором месте может находиться медвежья «гостиница», и кропотливо обыскивал. Все берлоги размещались в дуплах старенькых деревьев на разной высоте.
Заночевали мы в «Синцах», а наутро снова направились тропить зверька. Он как как будто чуял опасность, понимая, что его преследуют, и крутил нас из распадка в распадок, при этом лазил по таковой крутизне, что приходилось находить обходные пути и опять становиться на след.
Он как бы находил для себя пространство для зимовки, но что-то было не так. Показав мне 5–6 шикарных дупел со старенькыми царапинами от медвежьих когтей, ни в каком навечно не задержался, а сходу шел далее к последующему.
Почему же он так поступает? Может, ранен либо инвалид? След был особенно удлинен и кое-чем различался от следов его братьев. А может, кто его уже испугал и миша никак не может успокоиться?
Чем поближе к ночи, тем поближе мы продвигались в сторону избушки на Сотом. И километра за три до нее след верно повернул прямо к зимовью.
Сейчас все прояснилось – это шатун, погромщик в медвежьем королевстве. Что он натворит в моем зимовье, жутко было пошевелить мозгами. Но уже на самом подходе след круто брал в сторону, и я облегченно вздохнул – ну, имущество уцелело.
Меж деревьями от избушки мелькнул огонек. Удивительно, я никого к для себя не ждал. В голове мелькнула совершенно безумная идея, но, немножко поразмыслив, сообразил, что разворотить избу медведь, естественно, сумеет, если захотит, но огнь добыть не сможет – в когтях спичку не удержит. Сходу взбодрился.
Означает, у меня гости, означает, вечер проведу не в одиночестве. В те времена людям можно было тихо доверять. Не считая того, гости оказались знакомыми.
Охотовед с инспектором обходили участки по заданию директора. Тогда у нас не было ни раций, ни мобильных телефонов, так что выяснить, все ли в порядке у охотника, можно было лишь при личной встрече.
За ужином предложил им совместно поохотиться, но гости отговорились нехваткой времени и соответственного орудия. Им еще было надо проведать три участка и провести учет соболей.
Последующий денек провели совместно, позже я проводил их до последующего участка, а сам возвратился в собственный барак. Лишь на 4-ый денек удалось возобновить преследование.
Приблизительно прикинув, где мог в это время бродить зверек, начал двигаться напрямик через сопки и часа через два нашел свежайший след моего знакомого на древнем лесовозном волоке. И двинулся по нему. Зверек шел впрямую через леспромхозовскую вырубку.
В {живых} опосля лесоповала сейчас оставался лишь юный ельник да старенькые валежины. Скоро мы поднялись на верхушку сопки, и сделалось ясно, что зверек кое-где недалеко.
Скинул ранец, зарядил оба ствола большой картечью, два патрона сунул в кармашек, два оставил в ранце, повесив его на сучок. Заряды под картечь у меня усиленные, почему и решил, что боеприпасов довольно.
Снял с Дека ошейник и пустил собаку по следу. Пес рванул так, что аж снег завихрился. Спустил предохранитель и брал ружье наизготовку.
Дек подал глас минутки через три. Начал спускаться на глас и скоро подобрался метров на 30–40 к месту схватки. Ничего недозволено было рассмотреть из-за густого ельника, потому прислонился к маленькому деревцу и стал выжидать.
Впереди поперек медвежьих и собачьих следов расположилась большая валежина. И медведь, и собака перемахнули ее при спуске, а позже сцепились кое-где вблизи. Вдруг медведь возник за ней, как сказочная тень, – плавненько и бесшумно.
Я, естественно, лицезрел по следам, что он большой, но даже представить не мог, что это таковая громада. Уже вскидывая ружье, в движении вспомянул, что осекается левый ствол. Надавил на курок – осечка и сейчас. Стремительно взвел курок по новейшей и попеременно надавил на оба.
Медведь пропал из поля зрения, судя по звукам, начал двигаться вниз. Преследовать его впрямую я не отважился, стал осматриваться вокруг, чтоб забраться повыше и оттуда осмотреть округи.
Мало правее стояла наклонно древняя ель, и лишь на данный момент я увидел в ней огромное дупло. Это еще более дернуло по нервишкам – не хватало, чтоб и оттуда выскочил медведь, то-то вдвоем они задали бы мне жару!
Убедившись, что дупло пустое, влез на елку, осмотрелся. Понизу, метрах в трехстах, Дек теребил за гачи лежащего медведя. Пес урчал, выдирал клоки шерсти, плевался и дергал опять. Неприятель не шевелился.
фото: Игнатова Валентина
Спустился к собаке по следу – от места выстрела густая красноватая полоса чуток не в полуметра шириной демонстрировала, что горсть картечи пришлась буквально по месту и сделала свое дело. Бояться нечего, можно обдирать.
Медведь в рывке преодолел метров двести и, когда перелезал через еще одну валежину, завис на ней и так и застыл. Голова и фронтальные лапы висели с одной стороны, задние лежали на земле по другую.
Пес никак не мог успокоиться, портя шкуру, так что пришлось на него прикрикнуть. Опосля чего же он улегся в стороне и так и оставался зрителем до конца сеанса.
Тяжел был, зараза, неописуемо. Кое-как освежевал один бок и не сумел перевернуть на иной. Пришлось взять собачью сворку, привязать ее одним концом к медвежьей лапе, другую закрепить за елку.
Подтянул, сколько хватило сил, позже раскачал тушу и кое-как перевернул на иной бок. В желудке медведя не оказалось ничего, не считая клочьев темной шерсти. Вырезал кусочек грудинки и чуть-чуть сала на ужин; вялый, но удовлетворенный, двинулся к дому.
Затопил печь, сготовил ужин, поел и лишь опосля этого стал вспоминать нынешний денек от начала до конца.
Вот лишь здесь меня и заколотило… Опасность была настоящей, но… обошлось. Сытость и фортуна располагают к философствованию.
На последующий денек решил поинтересоваться, чем все-таки был занят миша в промежутке меж нашей первой встречей и крайней. Дошел до места, где был убит зверек, и от него начал двигаться по следу в пяту.
Клочья темной шерсти в желудке медведя наводили на кое-какие размышления. Км через 6–7 посреди густого ельника обнаружились следы второго медведя, а потом и пространство битвы. В густом ельнике в радиусе 10 метров были переломаны все елки шириной в людскую руку, снег вытоптан до земли, кругом – клочья шерсти и капли крови (внутренней средой организма человека и животных).
Ясно было, что животные дрались не на жизнь, а на погибель. Поднялся выше. На одном дереве отыскал длинноватые, прочерченные когтями борозды – похоже, кто-то кого-либо тащил сверху вниз, а тот упирался и пробовал влезть снизу ввысь.
Невдали оказался свежайший бугор из травки, снега, земли и прошлогодних листьев, лишь он уже смерзся, так что разгрести и полюбопытничать, что лежит под ним, с ходу не удалось. Вырезал толстый кол, расковырял бугор и отыскал там сначала черную шерсть, позже голову, позже лапу, а позже и всего полностью темного медведя.
В «заначке» шатуна лежал двухгодовалый мишка, задавленный «про припас». Юный зверек в ожидании снега вертелся около присмотренной берлоги, но не дождался, следы его выдали залетному мародеру. Он, в отличие от шатуна, накопил сала на три пальца шириной. У того лишь местами было на полпальца.
Гигант-разбойник отслеживал собственных трудолюбивых братьев и «заготовлял» их впрок. Так что мы с Деком подоспели впору, по другому мародер опустошил бы всю мою охотничью местность.
Опосля обоих животных разделал, перетолкал мясо по избушкам и в сытости провел предстоящий охотничий сезон.
