Весна в этом году напоминала медлительно выздоравливающего хворого: то оживала, радуя колоритными солнечными бликами на талой воде, то опять сопливила маленьким, нудным дождиком, покашливала колющимися утренними заморозками.
ФОТО АНДРЕЯ ХАРЬКОВА
Тем не наименее красноватая рамка на стенном календаре неумолимо ползла к середине апреля, и сейчас по утрам, выходя гулять с собакой на столичный прудик, я все почаще останавливался и вслушивался в небо, пытаясь поймать свистящий шум первых утиных крыльев.
Весенняя охота по перу весьма маленькая, всего 10 денечков (и на том спасибо, что не воспретили), но застывшая душа в предвкушении этого действия начинает наполняться радостью уже заблаговременно, вкупе с первыми проблесками весны.
Вот и на данный момент нахлынули запахи пробуждающегося леса: влажной хвои, прелых прошлогодних листьев и промозглого утреннего тумана над водой. Пора!
Сборы по долголетней привычке не занимают много времени, все издавна приготовлено и ожидает собственного часа: ружье, патроны, ягдташ…
Выезжаем затемно, чтобы не растрачивать времени на нескончаемые московские пробки, и двигаемся прочь от грязного столичного снега на юго-восток, в сторону Выручил-Клепиков.
Там на стыке 3-х областей — Столичной, Владимирской и Рязанской — раскинулась торфяными болотами и озерами именитая Мещёрская низменность, которую образовал ледник много 1000-летий вспять.
Вековые дубравы и большенные лохматые ели по берегам речушек, заросшие болотной травкой и камышом топкие берега болот, черничники и можжевельник, гладь торфяных озер — все это известные пейзажи привлекательной Мещёры.
Там, где соединяют свои воды реки Ялма и Пра, находится цель нашего путешествия — охотничья база, уцелевшая с русских времен и до сего времени крепкая и гостеприимная.
Заболоченные извивы речек образуют тут неповторимый природный ландшафт, издавна облюбованный перелетными утками — от кряквы до чирка.
Приезжая сюда с друзьями уже много лет на вешние и осенние утиные охоты, я всякий раз попадаю под очарование этих мест.
«В Мещерском крае нет никаких особых красот и богатств, не считая лесов, лугов и прозрачного воздуха. Но все таки этот край владеет большенный привлекательной силой», — писал Константин Паустовский. ФОТО АНДРЕЯ ХАРЬКОВА
Как отлично провести вешний вечер в кругу соскучившихся по общению друзей! Это не просто трапеза либо коротание за столом остатков ночи перед зорькой — нет! Это неотъемлемая часть охоты из шалаша с подсадной уткой.
Здесь и домашняя настойка на кедровых орехах, и крепкий ароматный чай, и охотничьи истории, больше похожие на байки, и естественно, смешные рассказы, мемуары о совместных загонах, путешествиях и тропах…
Еще до рассвета, часа в три утра, за окном мерцают блики фар и подкатывает уазик. Быстренько допиваем утренний чай, закручиваем термосы и спешим из теплого дома навстречу вешнему холодку.
Через полчаса в кромешной мгле выгружаемся около воды, где уже причалены длинноватые плоскодонные лодки. Топчемся на берегу, вполголоса подбадриваем друг дружку, разгоняя остатки недлинного сна.
Вспоминаем различные смешные эпизоды утиной охоты прошедших сезонов. Вот был вариант. Однажды приехал на базу «опытный» охотник, весь в цифровом камуфляже, ружье ввезенное, у ног спаниель для сбора битых уток и т.п.
Когда сели в машинку, в его ранце что-то подозрительно звякнуло. Посадили охотника с собакой в шалаш, прошло полчаса, и спаниель начал поскуливать, очевидно подозревая плохое и догадываясь о ходе последующих событий.
Еще через полчаса скулеж стал непрерывным, и скоро ввысь над шалашом по высочайшей линии движения полетела пустая бутылка виски, а вослед за ней, фактически по аналогичной линии движения, вылетел и очень приевшийся охотнику спаниель…
Подсвечивая под ноги фонариком, закидываем на дно ранцы, ружья и располагаемся на низеньких скамеечках, а егерь берет в руки длиннющий шест и скачком отправляется от берега.
В полной предрассветной тиши ясно слышно, как шуршит днище лодки по болотной травке да струится талая черная вода. Шалаш, установленный на крае широкой заводи, возникает из мглы нежданно, как айсберг, черной, пушистой тенью закрывая полнеба.
Это крепкое сооружение из жердей и лапника на вколоченных в дно сваях из длинноватых лесин. Пол выложен толстыми досками, а в углу примостился маленькой чурбачок для удобства охотника.
Лодка с шелестом утыкается в лапник, и я на четвереньках заползаю в шалаш, на ощупь отыскивая проход. Егерь отправляется. В скором времени слышится возня, хлопающий шум крыльев выпущенной на воду подсадной утки.
Вода стремительно успокаивается, а утка по-хозяйски начинает чиститься и прихорашиваться, совершая нырки. Очевидно готовится к встрече с женихами.
Устроившись на чурбачке и примостив рядом ружье, оказываюсь в непроглядной мгле. Кажется, что ожидание рассвета в таком ограниченном пространстве пройдет в томлении, но это не так: пока видимость ограничена, обостряется слух, и я начинаю слышать и ощущать мир вокруг.
Куда-то тихонько утекает вода, и, может быть, с ней утекает отпущенное нам в этом мире время, лишь в делах и суете это тяжело увидеть.
ФОТО АНДРЕЯ ХАРЬКОВА
Светает. Подсадная, как как будто опомнившись, резким и заполошным кряканьем командует высадку, а над шалашом со свистом проносится пара уток и исчезает так же стремительно, как и возникла. Опять ожидание. Неожиданный вопль подсадной — и сходу высадка с соответствующим всплеском.
Вода еще не успевает успокоиться, а я уже выцеливаю стволами и стреляю. Лупит в уши показавшийся громким звук выстрела, и осыпь дроби по воде накрывает селезня, который сходу опрокидывается на спину и вскидывает калоритные лапки. Чисто бит!
Сердечко в груди скачет, как безумный кузнечик, а изнутри накатывает жгучая волна, и сходу становится горячо. Все происходит так стремительно, что ни сосредоточиться, ни оценить красоту захода птицы я не успеваю.
Это будет позже, когда схлынет адреналин и губки сами сложатся в удовлетворенную ухмылку: ай да я, вот и случилось, с полем!
Особая фортуна — добыть селезня кряквы, которого ярко живописал в собственных именитых «Записках ружейного охотника» Сергей Аксаков: «Селезень прекрасен необычно; голова и половина шейки у него буквально из зеленоватого бархата с золотым отливом; позже идет кругом шейки белоснежная узкая лента; начиная от нее, грудь либо зоб темно-багряный; брюхо серо-беловатое с какими-то узорными и весьма прекрасными цветами; в хвосте нижние перышки белоснежные, недлинные и твердые… лапки бледно-красноватые, нос желто-зеленого цвета».
Уже совершенно светло. Вдали над болотом шарахают выстрелы. Это товарищи салютуют налетающей утке. Как хороша весна! Жалко, что в молодости я изредка замечал неповторимую красоту пробуждения природы и не старался, как на данный момент, навечно сохранить в душе глубочайшее чувство гармонии и счастья.
Резко подуло прохладным северным ветром, по воде побежала стылая рябь, и сходу вспомянулся старенький календарь народных воспримет: «Пришел Федул — теплый ветер подул». Знобко.
А подсадная и при ветре ощущает себя в родной стихии — знай для себя начищает перья да совершает неглубокие нырки. Достаю термос и раскладываю умеренный завтрак, при всем этом не перестаю сконцентрированно вслушиваться и всматриваться.
Замечаю у обратного берега некое движение. Буквально, по кромке воды и болотногокамыша вышагивает, совершая забавные кивки головой, темная птица — лысуха, либо, как ее еще именуют, водяная курочка. Следить в весеннюю пору, в супружеский период, поведение болотных лысух весело.
ФОТО SHUTTERSTOCK
Издалека просто спутать самца с самкой из-за схожего матового темного тела и соответствующей белоснежной отметины на лбу.
Но в поведении видна значимая разница: юные петухи прогуливаются, гордо переставляя лапы с длинноватыми пальцами, и, когда на пути попадается иной самец, происходят стычки, естественно, не такие гневные, как у тетеревов во время тока, но тоже очень суровые.
К слову, белоснежная, как будто костяная, отметина на лбу птицы — это мясистый нарост, покрытый весьма плотной и крепкой кожей.
Небо помаленьку затягивается тучами, крапает дождь, и выстрелы из ближних и далеких шалашей умолкают. Не проходит и получаса, как вижу скользящую по протоке меж островков болотного камыша егерскую лодку: пора снимать промокших стрелков.
Друг мой Юрий, охотник со стажем и большенный ценитель этих мест, сейчас самый удачливый, но и мы с моей не весьма голосистой подсадной счастливчики: прожили еще одну красивую зорьку в собственный жизни, надеюсь, не последнюю…
