Светало. И все вокруг — кромка леса, взлохмаченная межа, куцые обрывки полевой травки, растрепанные юными вешними ветрами, — все с каждой минуткой становилось более четко и прозрачнее…
ФОТО SHUTTERSTOCK
Ночь (то есть темное время суток) отступала, сдавая зарождающемуся утру пядь за пядью, и в итоге капитулировала.
Луна, потерявшая былую яркость, юркнула за наползающие свинцовые облака.
Осиротелый небосклон в одночасье заполнился меланхоличной тоской и начал орошать землю маленькими колющимися слезами, срывающимися редчайшим бисером из белой выси.
— Вот зараза! — шепотом проговорил охотник и, накинув капюшон, знобко повел плечами.
Он потянулся, как дозволял полог скрадка, и, почувствовав на замерзшем лице поток тепла, струящийся из горловины ворота, удовлетворенно отметил: не прогадал, одежонка что нужно.
Но здесь же нахмурился и, посмотрев на тучи, обложившие от горизонта до горизонта все небо, пошевелил мозгами: эка хмарь собирается, не задождило бы; птица-то не особо дождик жалует и без особенной нужды под ливень не высунется.
От этих подлых мыслей душу начал точить червяк сомнения, и охотник, чтобы занять себя, вытащил из ранца бинокль и начал детально учить токовище.
Осмотрев кусочек поля, он перевел оптику на подлесок, потом на лес и не нашел того, что находил. Ток был новейший, еще не опробованный и оттого имеющий все шансы оказаться на поверку током неверным. Он был найден вчера с утра.
Вслушиваясь в звуки просыпающейся живности, охотник пробовал, но никак не мог различить средь беспорядочных писков и чириканья стабильного и выразительного «чуф-фышьи».
Он уже собрался было повернуть вспять, как вдруг через шум раздобревшей от вешних паводковых вод речки донеслось приглушенное, но полностью ясное чуфыканье.
По мере приближения оно все усиливалось, начала угадываться разноголосица, бормотание. В конце концов, перевалив через искусственную обваловку, охотник узрел ток. И, как это часто бывает, ток также узрел его, но еще ранее.
Потревоженные косачи здесь же оборвали токование, окончили выяснение отношений и, разом взлетев, направились было к подлеску, но перед самой кромкой повернули. Несколько углубившись в поле, они расположились на густой, практически парковой красы шарообразной ветле.
Почувствовав, что их не преследуют, тетерева успокоились и даже начали обживать новое место, перемещаясь с одной ветки на другую, но в итоге, то ли из-за близкого присутствия человека, то ли не выдержав тесноватого соседства с конкурентами, начали один за другим улетать, растворяясь за черной стенкой леса.
Когда крайний скрылся в почаще, охотник вышел из-за куцых, ненадежных в плане маскировки кустов и открыто зашагал по полю в направлении предполагаемого тока.
Обойдя пару раз намеченный кусок земли, он по помету и набродам на земле избрал более исхоженный участок и, отойдя на уверенный выстрел, начал обустраивать для себя позицию.
Открытые опушки леса, покосы с редчайшим кустарником и деревцами, перелески, моховые болотца, пашни, начинающие зарастать вырубки либо гари — любимые места токования тетерева. ФОТО BIGSTOCKPHOTO
— Нет, буквально неложный. Ну и погода не в особенности плоха, бывала и ужаснее, — пошевелил мозгами охотник и снова оглядел последние деревья в поисках того, что могло быть предпосылкой отсутствия птиц.
Перемещая оптику со стройной ели на раскидистую сосну, с высочайшей осины на низкую ольху, он то и дело натыкался на ленты маскировочной сети и в конце концов пришел к мысли, что, может быть, причина конкретно в скрадке.
Поставил лишь вчера. Не выдержал положенных 2-3 дней. Вот птица и насторожилась на новейший объект. Осторожничает. Не летит.
Размышляя так, охотник аккуратненько поправил край маскировочной сети, распушил вплетенные в нее пучки прошлогодней травки… Да нет, скрадок что нужно.
Засидка и впрямь удалась. Она так органично вписывалась в окружающий ландшафт, что со стороны смотрелась как большенный клочек прошлогодней травки.
При детализированном рассмотрении, естественно, было видно, что несгибаемый бурьян — это всего только маскировочная сеть с вплетенными снопами сухой травки, а растущие по бокам кустики — воткнутый в землю хворост, ну и тальнику густоты добавляла не природная раскидистость, а очевидный сухостой, который редчайшим частоколом закрыл все ненадобные бреши. Но все эти аспекты были видны только с близкого расстояния.
— Нет, засидка ни при чем, — заключил охотник и лишь желал поправить вичку, перекрывшую бойницу, как вдруг прямо над его головой захлопали крылья.
Случись ему услышать этот звук в полной мгле, то тогда и бы он безошибочно обусловил, что это не сорока и не сойка, а тот, кого он уже издавна поджидает.
Медлительно охотник повернул голову и осторожно начал переводить взор по стволу березы, возрастающей рядом с его скрадком: в ветвях кроны, не обращая никакого внимания на выросший за ночь (то есть темное время суток) травяной бурьян, расположился юный тетерев.
ИЛЛЮСТРАЦИЯ BRUNO LILJEFORS
— Прилетел артист! Ишь фрак какой наряженный, синевой отливает, и фалды, хоть и маленькие, но чисто серпы, — любуясь птицей, пошевелил мозгами охотник и здесь же перевел взгляд на токовище, куда вот-вот был должен явиться основной солист — «распевающий», чтоб начать действо.
И тот не принудил себя ожидать. Спланировав с высочайшей осины вниз, он первым выступил на сцену.
Следом за ним практически сходу слетел 2-ой, а позже единым гуртом и вся остальная труппа вываливала на поле. Крайним на токовище вылетел тот юный косач, что посиживал в кроне березы. Судя по всему, это был его дебют, и он не торопился явить себя собратьям, решив сначала оценить обстановку.
Тем временем страсти накалялись. Токовик, используя свое право, первым опустил крылья плужками вниз и распушил собственный обеспеченный хвост. Встряхнув наряженное оперение, он вызывающе подал корпус вперед, раздул шейку и, стремительно перебирая лапами, сделал рывок к центру, потом обрисовал круг и тормознул.
Развернувшись в сторону засидки, он приподнялся, «нахмурил» ярко-алые брови и, как будто вызывая того застенчивого косачишку, сидячего на березе, издал звучное «чуф-фыш». Потом опять возвратился к центру и снова огласил ток угрожающим чуфыканьем.
Следом за ним, втягиваясь в начинающееся состязание, клич схватили другие. Равномерно к угрожающим кличам добавилось недовольное бормотание, и предрассветный воздух заполнился гулкими трелями токующих косачей.
Не удержался и юный тетерев. Увлекаемый нарастающей песнью и не наименее звучным кличем крови (внутренней средой организма человека и животных), он призрел опасность и, вспорхнув с березы, бесшумно спланировал на ток.
Оказавшись посреди соплеменников, косачишка приободрился, распушил еще дальний до богатства хвост, раздул шейку и глухо забормотал.
Позже, пародируя других, начал то обрисовывать круги, то пускаться в преследование конкурентов.
В один прекрасный момент, набравшись смелости, он попробовал даже штурмовать 1-го из собственных соплеменников, но тот контратакой отдал ему отпор и вытеснил на окраину токовища, больше новичок не отваживался на активные деяния.
ФОТО SHUTTERSTOCK
В целом ток пока проходил в мирной атмосфере и наиболее напоминал полонез, нежели ристалище.
Но так длительно длиться не могло, и в итоге одна из сторон, подстрекаемая разгоряченной кровью (внутренней средой организма) токовика, пошла на открытое столкновение. Описывая очередной круг, «распевающий» случаем вышел на контркурс собственного визави и, подпрыгнув, гневно столкнулся с ним килем.
Удар был мощным, но атакованная сторона слабость не проявила, и оппоненты пошли на 2-ой круг, потом на 3-ий, опосля что, взяв передышку, опять заходили кругами, угрожающе расставляя крылья и бормоча.
Эта короткая стычка, будто бы некоторый импульс, задала новейший ритм, и весь ток здесь же изменил модель состязания, добавив в него динамики.
Почаще зазвучало над полем угрожающее чуфыканье, громче захлопали крылья столкнувшихся птиц, ярче в свете облачного утра засияли их синие кирасы и развевающиеся
в воздухе хвосты.
Ничто уже не напоминало танцев, и токовище в одночасье перевоплотился в ристалище, в незримых границах которого закипели истинные рыцарские страсти.
То и дело на «арене» появлялись спонтанные бои, перерастающие в отдельные самостоятельные поединки. Иногда создавалось воспоминание, что косачи и сами-то не имеют представления, куда они во время схватки смещаются.
Но спокойное лицо охотника гласило о оборотном. Человек очевидно знал, где птицы в конце концов окажутся, и ожидал их конкретно в этом месте.
Следя панораму битвы, охотник, временами смещая бинокль поближе к для себя, высматривал на поле незаметные, установленные им зашкуренные тычки-маркеры.
Отыскав посреди травки эти указатели гарантированного выстрела, он прикидывал расстояние до последних птиц и, отмечая каждый раз неуклонное сокращение дистанции, удовлетворенно кивал головой.
Когда при очередной сверке расстояние сократилось до 5 метров, охотник брал лежащую у него на коленях вертикалку и, плавненько положив ее на раздвоенную ветку тальника, выдвинул ствол в бойницу.
Опосля этого аккуратненько сдвинул флаг предохранителя, вжал приклад в плечо и начал без суеты выцеливать намеченную птицу.
Скрадок из прутьев на вешней охоте — классика жанра. Сначала связываешь жерди вверху, дальше по спирали обматываешь веревкой, стягиваешь основа, подкладывая травку, траву, ветки… На данный момент почти все получают разборные засидки, которые добавочно маскируют природными материалами местного ландшафта.ФОТО SHUTTERSTOCK
У охотника, наблюдавшего за током, было довольно времени, чтоб оценить ситуацию и исключить тех косачей, по которым он стрелять буквально не будет.
Первым и вторым в этот перечень попали (из-за собственных лидерских, влияющих на весь ток свойств) токовик и его основной оппонент.
Третьим к ним присоединился не один раз забегающий за тычки-маркеры тот незадачливый косачишка, отобранный за маленький гастрономический толк и подкупающую бестолковость.
Другие же птицы с учетом указания в разрешении «одна особь за сезон» были бы добыты. Оставалось создать выбор.
И охотник его сделал. Выцелив близкого, ставшего в профиль к нему тетерева, он, до этого чем спустить курок, пошевелил мозгами: «Славно подготовился. Все предугадал. И с погодой подгадал, и одежду подобрал что нужно, и с токовищем не промахнулся, и со скрадком не оскоромился. Даже вешки выставил по месту. Так что все по-честному, а не случаем».
Охотник упер щеку в приклад, выцелил темный бок тетерева и уже тронул ледяную сталь спускового крючка, как вдруг птица дернулась и в очередной раз вспорхнула.
Этот перелет был так привычен, что охотник даже не повел вослед за птицей стволом ружья, зная, что та здесь же сядет и, может, даже поближе, чем была. Но она не села.
Ужаснее того, сразу с ней скопом взлетел весь ток и, описав маленькую дугу над самой землей, помчался в темнеющую стенку леса.
Отыскав еще в марте тетеревиный ток, можно и шалашик строить. Сейчас остается лишь ожидать, когда птицы привыкнут, и веровать в фортуну. ФОТО СВЕТЛАНЫ БУРКОВСКОЙ
Озадаченно осматривая в мгновение ока опустевшее поле, охотник около минутки просидел в скрадке. Потом буквально зная, что птицы сейчас уже не возвратятся, отбросил полог и выкарабкался наружу.
Размяв затекшие ноги, он достал бинокль и начал скрупулезно учить токовище, потом обрамляющий его подлесок и сам лес, за стенкой которого скрылись перепуганные косачи.
Он не спешил и, детально осматривая любой кустик, каждую группу деревьев, стремился найти посреди их силуэт либо тень того, кто мог возникновением своим вызвать таковой переполох. Но все было напрасно, и оптика выхватывала знакомый и полностью неопасный пейзаж.
Все вокруг, чудилось, излучает мир, спокойствие и какую-то чрезвычайную, практически давящую тишину.
— Нет, что-то здесь не так, — задумывался охотник. — Вся живность притихла, как будто перед мощной грозой либо перед…
Задрав голову, он поглядел ввысь и в глас выдохнул:
— Перед небесной опасностью.
Вверху, посреди пелены сероватых обложных туч, практически сливаясь с ними цветом, бесшумно парил тот, кто одним только своим возникновением внушил панический ужас бойким и храбрым косачам, обратив их в бегство.
Описав несколько кругов над пустым токовищем, ястреб-тетеревятник, как и человек понизу, поняв свое фиаско, издал пронизывающий клич.
Зацепившись крыльями за восходящий поток, он, паря по спирали, начал подниматься все выше и выше и, уменьшившись в конце концов до размеров обыденного безопасного воробья, полетел навстречу восходящему солнцу.
Отследив это перевоплощение, охотник, криво улыбнулся, покачал головой, пригрозил плотоядной птице кулаком и без злости в голосе кликнул:
— Все учел. Все предугадал. А о для тебя, сопернике, даже и не вспомянул.
